Знающий ищет.
Познавший – находит.
Нашедший изумляется лёгкости овладения.
Овладевший поёт песнь радости.
Н.К. Рерих, «Цветы Мории».
Судьба привела в Азию. Брест, Минск, Новополоцк и Ростов-на-Дону сошлись, чтобы вчетвером пройти длинную дорогу и для всех исчезнуть на месяц. Случайных встреч не бывает, как не бывает и случайных путешествий. У каждого был свой зов, свой путь и своя радость. Объединенные усилия провели нас в апреле по Индии, Непалу и Тибету.
Индия встретила теснотой улочек, шумом голосов людей и звуков машин, столпотворением, и при этом – дружелюбием и каким-то особым спокойствием и тихим счастьем. Даже подзабывшие английский быстро выучили «No spices, please!», и жизнь, в общем, наладилась...
Первые дни мы активно протирали приборы и руки припасенным для целей дезинфекции джином, потом как-то бросили это дело. А после того, как перед входом в священное место нас очень вежливо, но твердо заставили снять не только обувь, но и носки, и мы проходили целый день босиком по мраморным плитам среди многотысячной толпы, включая посещение туалетов босиком же, нам было уже все равно.
Золотой Храм Амритсара – сердце сикхизма – подарил целый день созерцания и позволил окунуться в атмосферу «всеобщего духовного братства». Почти захотелось там поволонтерить, что осуществить проще простого – например, на кухне (на территории Храма бесплатная столовая работает 24 часа в сутки на протяжении вот уже без малого пятисот лет) или в качестве гида для иностранцев. Настоящий сикх, как нам рассказали, обязательно находит время и/или деньги, чтобы помогать своей общине; никогда не стрижет волосы, не бреет бороду и усы (они аккуратно подвернуты вверх к волосам), всегда носит положенный головной убор, деревянный гребень и нож (ножи наблюдали и у женщин).
Амритсар расположен на границе с Пакистаном, и каждый вечер прикордонное население обеих стран в приподнятом настроении стекается в огромном количестве на церемонию опускания флага. Две длиннющие очереди (мужчины и женщины отдельно), заканчивающиеся личным обыском, двигаются довольно быстро. Танцы и выкрикивание хором патриотических лозунгов с обеих сторон завершаются ритуальными маневрами индийских и пакистанских офицеров вдоль границы и спуском флага каждой стороны.
Дальше наш маршрут лежал через священные для индусов города – Харидвар и Ришикеш, где Ганг (Ганга) только выходит с гор на равнину. В Ришикеше прямо блаженство какое-то разлито, хоть город и превратился давно в «центр йоги для европейцев». Естественно, мы не преминули смыть грехи в Ганге и понаслаждаться теплом и солнцем, а также пением под гитару двух приятных «белых поселенцев».
Потом был переход границы с Непалом, перемещение в повозке с лошадкой, почти семейная атмосфера в домике, где штамповали наши паспорта, и долгая дорога до Катманду в местном автобусе. Красивые террасы и горные уступы за окном, непальские мотивы во всю мощь динамика, жара, стоящие между креслами пассажиры, не слишком ровная и совсем не прямая дорога, почти все время идущая вдоль края обрыва, нисколько не капризничающие дети и какие-то спокойные, улыбчивые и предупредительные взрослые.
В Катманду нас огорошили вестью о том, что разрешения на посещение Тибета у нас нет и, скорее всего, выдавать пермиты в ближайшее время китайские власти не намерены. Но надежда все же оставалась... Появившееся свободное время заполнили поездками к ступам Буднатх и Сваямбунатх, в Патан ранним утром, когда нет еще туристов, когда город только пробуждается и живет своей обычной жизнью. Там от монаха-буддиста мне достались янтарные четки. В другой день, пока трое бродили в поисках интересных сувениров по столице Непала, один из нас прыгнул с банджо в ущелье глубиной 180 м в окрестностях Катманду. Говорил, что хорошо пошло...
Ну и как же в Катманду без обезьян!
К концу третьего дня пребывания в Катманду нам сообщили, что мы очень везучие – первые в этом году иностранцы, получившие пермит в район Кайласа! Мы едем! Собственно, ради коры – ритуального обхода горы Кайлас – все и затевалось.
И вот Тибет. Гессе в «Сиддхартхе» совершенно справедливо писал: «Слова не идут во благо тайному смыслу; произнесенное вслух, все тотчас же неизменно становится чуточку иным, чуточку поддельным, чуточку глупым...»
Трудно рассказывать про Тибет – все будет блеклым и внешним.
И все же... Как положено, движемся, оставляя дни на акклиматизацию, но все равно на высоте трех тысяч метров у кого-то появились симптомы горной болезни, кто-то держится до четырех тысяч. Спасаемся витамином С, аспирином, диакарбом, чесночно-имбирным чаем и силой воли. Медитируем (или сидим с закрытыми глазами) вместе с монахами в высокогорных монастырях, пьем соленый чай с маслом яка, уже привыкли к частичному отсутствию электричества и воды...
Одна из ночевок – на берегу озера Манасаровар, самого высокогорного (более 4500 м) из пресноводных и очень красивого. В апреле оно было наполовину замерзшее. Говорят, здесь всегда штиль – в любой сезон и при любой погоде.
Ощущения в этом месте совершенно необычные. Передать словами даже не берусь. А звезды ночью над озером – горстями. Очень холодно. В спальник залажу в три приема – не хватает кислорода сделать это за раз.
Когда мы добрались до Дарчена, похолодало еще больше, погода ухудшилась, пошел снег. Переговоры с нашим проводником по поводу коры сводились к одному – идти нельзя, опасно, выпало слишком много снега, тропу не видно, даже местные не ходят. На всякий случай договариваемся с двумя носильщиками и решаем ждать утра. Небо чуть-чуть прояснилось, нового снега не было, ушедшие раньше паломники из местных не возвращались – значит, должны были пройти. Стартуем и мы. Чувствуется, что и проводник, и носильщики не очень уверенно выступают в горы. Не желая лезть на рожон, еще раз обсуждаем ситуацию. Проводник говорит, что первую часть пути должны одолеть, если дальше нельзя – вернемся.
Уже в первый день ноги у всех были мокрые – не ожидая такого снега, «фонарики» никто не взял... Один человек заболел и ему, а точнее, ей на следующий день, после ночевки в монастыре, пришлось возвращаться – почти весь путь одной с носильщиком, говорящем только на своем наречии. Думаю, ей пришлось не легче, чем нам...
Трое оставшихся, проводник и второй носильщик продолжили путь к перевалу Дролма-Ла (5640м). Поднялась метель, мы порой проваливались глубоко в снег, свернув нечаянно с тропы, быстро уставали при подъеме, хватали воздух ртом и шли вперед. Впитывали необыкновенную, неземную красоту гор и общались с Кайласом, который, казалось, проверял нас, посылая испытания и в то же время давая силы их преодолевать и напоминая, что «зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь». (Экзюпери)
Перед перевалом, как и все здешние паломники, распрощались с прошлой жизнью, оставив на камнях старую одежду. После Дролма-Ла было немного легче, но снег и метель не отступали, и до монастыря было еще далеко... Про свой второй день Коры помню, как стояла на коленях до перевала, как пела тихонечко мантры, как один человек грел мне замерзшие ноги на своем животе, потому что растирания уже не помогали, как орала от радости, когда перевал одолели. И каким величественным был Кайлас!
Третий день – спуск, возвращение в Дарчен – был просто прогулкой по сравнению с первыми двумя. Кору мы прошли в полнолуние – говорят, в это время одна за три засчитывается. Хорошо бы!
Дальше – переезд в Непал, оттуда в Индию. Нас ждали Агра с Тадж-Махалом и Дели. Но прежде мы зависли в Варанаси. Именно «зависли», потому что Варанаси – это другая планета, другой мир, где время течет по-особому, а порой кажется, что оно там остановилось...
Этот город, менявший имена (Бенарес, Каши), считается самым древним живущим городом на земле, одним из священных городов Индии и одним из «мест силы».
В Пуранах, древних священных книгах, написано, что желание попасть в Каши избавляет от грехов трех прошлых жизней, дорога в Каши очищает еще сильнее, а пребывание в городе – путь к просветлению. По верованиям индусов, умерший в Варанаси достигает немедленного освобождения от цикла рождений и смертей, и потому здесь можно встретить много стариков, приехавших в надежде умереть... Среди 80 гхатов (каменных ступеней, спускающихся к Гангу), 2 отведено для кремации, погребальные костры здесь горят днем и ночью. Особая «каста отверженных» следит за церемонией, а также возносит молитвы в небольшом храме рядом...
В одном из храмов города, посвященных Шиве, мужская часть нашей четверки получила благословение и нарисованный третий глаз. Ну и все четверо не преминули поколдовать над лингамом.
Ганг (Ганга) – это центр жизни Варанаси. На восходе сотни людей совершают здесь омовение, днем – это большая прачечная, а каждый вечер на берегу священной Ганги происходит пуджа – церемония подношения реке зажженных ламп.
Именно в Варанаси, где не сразу приходишь в себя от кривых удушливых улочек, блуждающих по ним священных коров, попадающихся на глаза святых, лоточников, нищих, медитирующих, просто идущих по своим делам, от погребальных костров, от набережной, живущей сутки напролет, от каменного профиля этого города, от его многовековых наслоений, опять вспоминается Гессе: «существенно только одно – умение любить мир, не презирать его, не испытывать ненависти к нему и к себе, умение смотреть на него, и на себя, и на все существа с любовью, с восторгом, с благоговением».
А еще мы сломали в гестхаусе кулер, пытаясь добавить туда воды, и стали невольными участниками гонок велорикш по вечернему Варанаси...
Когда я возьмусь вспоминать снова наше путешествие, это будет совсем другая история, потому что общая картина только-только начинает вырисовываться...
Апрель 2011 года.
Еще больше фотографий из эвристических путешествий по экзотическим странам можно увидеть здесь.