Сюрпризы начались еще в поезде Варшава — Минск. Проводница — молодая, энергичная и удивительно улыбчивая (для нас, белорусов, это по-прежнему скорее исключение, чем правило) — порадовала. Не стану говорить, что я думаю о тех дизайнерах, которые переделывали стандартные советские четырехместные купе под «европейский» вагон на троих, отмечу лишь, что женщина, вползавшая на самую верхнюю полку, вспоминала недобрым словом не только этих дизайнеров, но и всех их родственников до самого дальнего колена. Лично для меня самая большая загадка этих вагонов: зачем в каждом купе умывальники, если в них нет воды? Наверняка какой–то тонкий и даже, возможно, стратегический расчет в этом есть, но вот какой — я пока сообразить не могу. Но это, конечно, лично моя проблема, а никак не дизайнеров подвижного состава, сообщает «Советская Белоруссия».

Да, и еще о воде и удобствах в этом поезде. Несмотря на то, что вагоны оборудованы биотуалетами (по крайней мере так утверждается), по недоброй советской привычке они закрываются в санитарной зоне больших городов и на все время пересечения польско-белорусской границы. На закономерный вопрос почему, улыбчивая проводница объяснила, что туалет как «био» не работает — на самом деле это обычный туалет, а потому и должен закрываться в санитарных зонах. Вопрос: «Как вы могли выйти в рейс с неработающими биотуалетами?» – повис в воздухе. Так что если наивный иностранный турист (это такой, который едет в нашу замечательную страну впервые и у него еще нет белорусских/русских друзей, которые бы объяснили ему нюансы) поедет в этом поезде, определенная острота ощущений ему гарантирована. Я всегда подозревала, что шок-тур — наш конек. Горжусь нашим упорством в нежелании что-то кардинально менять и самим меняться.

Поэтому когда проводница в поезде «Гомель—Минск» в ответ на вопрос о наличии кондиционера в вагоне презрительно фыркнула и произнесла наше коронное «Щас!», я даже не удивилась — восприняла как должное: к этому моменту я уже неделю была на родине, и мысль о том, что в вагоне может быть кондиционер, мне даже в голову не пришла — она пришла моей маме, которая точно знает, что в тех вагонах, где едет начальник поезда, кондиционер есть. Картину вагона дополняло отсутствие кипятка (а значит, чая/кофе) и капающая с потолка одного из туалетов вода — желающие (и не слишком желающие тоже) принимали душ. Но это меня тоже не удивило, в конце концов туалета в вагоне два, а к трудностям нам не привыкать. Будем надеяться, что иностранные туристы не слишком часто (и не в жару) ездят поездами между Минском и Гомелем.

В гомельском автобусе мне пришлось отбиваться от кондуктора, которая накинулась на меня с криком: «А что это вы делаете?!» – в момент, когда я пробивала талон. «Плачу за проезд в общественном транспорте», — ошарашенно ответила я, заметив, что все пассажиры смотрят на меня осуждающе. Оказалось, что в гомельских автобусах при наличии кондуктора билеты можно покупать только у него, а пробивать купленные ранее нельзя (в Минске можно, именно из этого я и исходила). Но меня сбить с пути не так-то просто, да и броня, отвалившаяся в Европе за ненадобностью, на родине снова стала нарастать со впечатляющей скоростью, так что бдительной кондукторше я ответила: «Давно не была в Гомеле, откуда я знаю, что пробивать талоны нельзя? Вы ведь можете объяснить это спокойно?» Правда, внутренний голос мне в этот момент говорил: «Не, спокойно нельзя». Увы — спокойно действительно не очень получается. Ругаются все — продавцы в железнодорожных кассах, кондукторы в автобусах, проводники в поездах, мамы кричат на малых детей, женщины — на мужей и собак. Мужья выглядят понуро, собакам как-то все равно, иногда отвечают лаем.

Не поймите меня неправильно: я люблю приезжать домой — и в Минск, и в Гомель к маме, и ездить по стране люблю — красивая у нас страна. Соседка по купе, узнав, что я последние (и достаточно долгие) годы живу вне Родины, искренне сочувствует: «Там же так плохо! Друзей невозможно найти. Лучше всего жить в Беларуси, мы, белорусы, самые душевные люди». А я ей говорю, что когда мы, белорусы, избавимся от мифа о себе как о самых лучших на свете людях, а просто научимся воспринимать себя такими, какие есть — а среди нас, как и среди любого другого народа, встречаются и хорошие, и не очень, — нам станет гораздо легче жить. Потому что у нас будет все, как у остальных (не самых лучших, по определению моей попутчицы) собратьев по Европе: доброжелательные проводники и кондукторы, работающие туалеты и остальные маленькие приятности, которые делают нашу жизнь комфортной и оставляют больше времени на маленькие и большие радости, освобождая от борьбы за место под солнцем. Время борьбы за бытовые удобства давно прошло, только мы пока еще почему-то не в курсе.

Инесса ПЛЕСКАЧЕВСКАЯ