https://www.traditionrolex.com/8
<p>С учетом того, что создавался заповедник на территории наиболее  пострадавших районов Беларуси, разве могут здесь  растения и животные нормально  существовать и развиваться?</p>

ПРИРОДА "Ч"

Белорусские джунгли. Слышала, так называют Полесский государст­венный радиационно-экологический заповедник те, кто ездил туда спустя четверть века после аварии на Чернобыльской АЭС. С учетом того, что создавался он на территории трех наиболее пострадавших после катаст­рофы районов республики: Брагинского, Наровлянского и Хойникского, — звучит неубедительно. Разве могут здесь растения и животные нормально существовать и развиваться?

— Природа в заповеднике действительно великолепна! Ею можно только восхищаться, — считает Георгий Матусов, руководитель научного отдела экологии растительных комплексов заповедника.

Поэтому закономерно, что говорили мы о том, как развивается флора на территории, зараженной радионуклидами.

— Работа в заповеднике притупляет страх перед радиа­цией?

— А его и не было. Окончил физфак БГУ, кафедру ядерной физики. Почти всю жизнь занимаюсь исследованиями с радиоактивными изотопами. Много лет работал в лаборатории радиоэкологии растений Института экспериментальной ботаники Академии наук. Ездил в командировки в зону отчуждения. Так что территорию эту изучил хорошо.

— Живете на два дома: в Минске и Бабчине, где находится научный центр?

— Да, езжу туда-сюда. Поездом «Барановичи — Житомир» до Калинковичей. Потом на дизеле до Хойников. Оттуда на машине добираюсь до Бабчина. Деревня эта — так называемый бывший населенный пункт. Таких на территории заповедника почти сотня. Попасть сюда можно только по пропускам. Отдел, которым руковожу я, занимает три отдельных здания. Там и кабинет, и комната, где ночую. Чтобы обогреть дом, нужно печь протопить.

Научные сотрудники заповедника в Беларуси трудятся вахтовым методом. Отрабатываем положенные часы, а потом разъезжаемся по домам на несколько дней.

— А как с питанием, там же магазинов нет?

— В час дня всех сотрудников отвозят в столовую. За обеды платить не нужно, так как они предусмотрены контрактом. Необходимые вещи и продукты везу с собой из Минска. Так что спокойно могу обходиться без денег. Тратить их тут особо негде.

— Исследовательская работа зависит от времени года?

— Зимой в основном систематизируем собранную информацию в научном центре. Летом почти каждый день — в лес. После аварии основные дороги закатали асфальтом, чтобы сдержать распространение радиационной пыли. Поэтому не думайте, что заповедник в Беларуси — сплошная непроходимая чаща. До нужного места добираемся на машине. Вся территория разбита на 16 лесничеств, а они, в свою очередь, на кварталы. Путь к нужному участ­ку подсказывают навигаторы.

Изучаем особенности накопления в растениях радионуклидов — в основном цезия и стронция. Чтобы взять пробы древесины, используем специальный бур из титана. Вкручиваем эту металлическую трубку до середины ствола, а потом достаем вместе с древесиной, в которой определяем содержание радионуклидов.

В 1986 году, когда выпало радиационное облако, загрязнение почвы шло сверху. Теперь же — снизу: растения корнями вытягивают из толщи земли питательные соки, а с ними радионуклиды. До 80 процентов их содержится в верхних слоях на глубине 10-15 сантиметров. Наиболее интенсивно накапливают вредные элементы молодые деревья. Это происходит потому, что обменные процессы в них идут активнее, чем в старых. Уровень содержания радионуклидов в древесине наиболее распространенных пород превосходит нормативы в десятки, а иногда и сотни раз.

— То есть радиационный фон дерева зависит от его возраста?

— В том числе. Растения по-своему накапливают радионуклиды. Из древесных сильнее других фонят осина, дуб, береза и сосна. Но главный фактор — это расстояние от эпицентра трагедии. Лес, прилегающий к территории Чернобыльской АЭС, погиб мгновенно.

— Его вскоре назвали Рыжим. Не с него ли начались рассказы о мутациях растений?

— Я не генетик, поэтому изучением этой проблемы не занимался. Но что касается Рыжего леса, то он погиб от облучения. И называется так, потому что мертвая хвоя сосен приобрела кирпичную окраску.

Действительно, в первые годы после трагедии в зоне попадались растения, которые визуально выглядели ненормально. У некоторых загибались верхушки, деформировались листья. Сегодня же флора заповедника развивается естественно. Как только люди оставили эту территорию и прекратили хозяйственную деятельность, сами собой начали восстанавливаться болота. Это же Полесье, где активно шла мелиорация.

Нынче в заповеднике встречается около сорока видов краснокнижных растений и грибов. Тут и сон-трава, и венерин башмачок, и карельская береза… Некоторые были обнаружены сравнительно недавно. То ли они появились после аварии, то ли просто раньше никто их здесь не искал. Дикие растения постепенно вытесняют культурные. Хотя все так же цветут розы и пионы в палисадниках. А сады плодоносят. Крестьяне в этом регионе занимались разведением абрикосов и винограда.

— Наверняка находятся желающие собрать урожай и заработать на этом?

— Заповедник патрулируют и милиция, и собственная охрана. Но жители окрестных сел все же проникают в запретную зону. То грибов собрать, то рыбу половить, хотя это и незаконно.

Природа в белорусских заповедниках

— И не боятся ни радиации, ни встречи с дикими животными…

— Зверей здесь действительно развелось очень много. Был случай: едем на машине, а из леса кабан выскакивает и метрах в 30 от колес бежит себе по дороге. Так и ехали за ним, пока он не додумался в лес свернуть. Кабанов в заповеднике сейчас очень много. Но природа сама себя регулирует. Если этих животных стало больше — значит, и волков тоже.

Года два назад появился медведь, замечали его следы. Вы видели где-нибудь в Беларуси черепах? А здесь их столько развелось! Они у водоемов селятся. Есть и зубры — их завезли уже после аварии. Еще одна гордость этих мест — лошади Пржевальского. Эти дикие животные пришли к нам с территории Украины. Наши сотрудники рассказывали, что видели, как они прятались от дождя в стойле на дворе.

— А аисты у заброшенных домов гнездятся?

— Этой весной наблюдал, как около 20 этих птиц прилетели в Бабчин. Кружили буквально над моим домом. Одна пара даже столб приметила, переночевала, но так и не осталась. Не хотят аисты возвращаться.

— Вероятно, чувствуют, что нескоро вернется в эти места человек.

Ирина Юдина ("Вечерний Минск")

Фото из архива Георгия Матусова
https://www.traditionrolex.com/8