Кто же это придумал: «хорошо там, где нас нет»?
Формула слишком проста и несправедлива, чтобы претендовать на истину.
Я совершенно точно знаю несколько мест, где хорошо и с нами. Да и вообще: то, что там хорошо, как-то абсолютно не зависит от того, где в данный момент находимся мы. Просто хорошо – и все тут.
Без сомнения, когда создавались эти места, у Творца было прекрасное настроение: он был безгранично щедрым и несказанно добрым. Хотя, как утверждают люди сведущие, он иным не бывает. Остается только порадоваться за тех, кому достался и теплый сухой климат круглый год, и свежесть ветров Атлантики, и растущие целыми рощами на белых песках императорские пальмы бабасу высотою с наши корабельные сосны, и голубые лагуны, и бирюзовые озера, и экзотические животные, и причудливые растения. И все это на фоне экологической чистоты земли, воздуха и воды. Такова знаменитая курортная зона Коста до Сауипе, расположенная в бразильском штате Байя, на восточном побережье Бразилии всего в 70 км от Салвадора.
Я приехал туда утром и пошел гулять вдоль океана. Среди цветущих кустарников, в тени пальм денде, из плодов которых делают пальмовое масло, играли крохотные обезьянки микинья – маленькие зверьки с гуттаперчевыми мордашками и полосатыми хвостами, похожие на котят: такие же милые и безобидные. Тут же танцевали тропические бабочки, похожие на разлетающиеся в разные стороны цветные конфетти, а рядом с ними – крохотные птицы колибри замирали в воздухе около цветов, словно целуя их. Какая-то сказка!
Океан был неспокоен, и неспокойствие свое он передавал слиянием десятков оттенков самых разных цветов в одну водную стихию. Атлантический ветер, пролетев над поверхностью океанических вод несколько тысяч километров, свежестью наполнял легкие, отчего дышалось легко и свободно. Огромные базальтовые камни были похожи на морских тюленей, которые разлеглись на мелководье, греясь под лучами теплого солнца.
Это побережье является заповедной зоной и находится под охраной государства. Законы страны запрещают любое изменение ландшафта, поэтому все имеет первозданный вид. Здесь не обустраивают пляжи (никаких зонтиков, никаких лежаков), не изменяют береговую линию, не вырубают (Боже упаси!) пальмы, сохраняя таким образом то, что создано природой.
К полудню стало очень жарко.
Я поехал в городок Прайя до Форте, расположенный на бывшем месте старинной крепости. Там, среди огромных кактусов, плоские листья которых, кстати, исписаны именами побывавших здесь гостей, находится центр изучения океанских черепах.
Он работает в рамках учебного проекта, ставящего своей целью охрану мест обитания и размножения этих милейших и загадочных созданий. Интересно, что ухаживают за черепахами в этом центре наряду со взрослыми дети и подростки. Они кормят животных, следят за их ростом и развитием, а при необходимости даже лечат своих подопечных.
На участке почти в 50 км под наблюдением специалистов центра находится более полутысячи черепашьих гнезд. Иногда сотрудники заботливо переносят черепашьи яйца в инкубатор. Потом вылупившихся и слегка окрепших малышей выпускают в океан, таким образом увеличивая им шанс на выживание. Известно, что в природных условиях только одна из тысячи родившихся здесь черепах вернется на берег, чтобы, в свою очередь, оставить там потомство. По ночам на побережье заповедника можно подсмотреть, как эти двухсоткилограммовые великаны, не торопясь, выползают на берег, чтобы обустроить свои гнезда и отложить в них яйца.
В специальных бассейнах с идеально чистой океанической водой содержат для изучения несколько видов этих земноводных, в том числе и редко встречающуюся черепаху бисса, или, как ее еще называют, каретта-каретта. Ее панцирь состоит из идеально ровных роговых пластин – карей, они и являются главным предметом браконьерского промысла.
Я сидел в прибрежном кафе, расположенном в кокосовой роще, пил что-то не очень крепкое и смотрел на океан. У берега качались на волнах рыбацкие лодки, готовясь к утренней работе.
Постепенно смеркалось.
Раскрасневшееся от нелегкой работы солнце медленно опускалось остывать в океан. Появившаяся на тяжелых водах серебристая лунная дорожка слегка раскачивалась, повинуясь либо звукам природы, либо звукам музыки, доносящимся откуда-то. Благо, они звучали в унисон. По темному небу рассыпались звезды, и показалось, некоторые из них опустились на ночлег на кресты церквей Коста до Сауипе.
Я слышал откуда-то музыку: она была мягкой и грустной, словно льющийся с высоких гор тонкий ручеек. И тут внезапно на площадку перед кафе неизвестно откуда появился афро-негритянский музыкальный ансамбль. Я только потом узнал, что подобного рода творческие коллективы – не что иное, как культурное наследие африканских предков. Оно, безусловно, подверглось разнообразному влиянию и португальской культуры, и современности и первоначально предназначалось для того, чтобы умилостивить богов. Но сейчас оно доставляет истинное наслаждение. Из темноты сначала раздались барабанные ритмы ритуальных обрядов, потом появились три десятка молодых, красивых темнокожих юношей и девушек – безумно красивых. И начался этот сумасшедший танец самба – фейерверк чувств и страстей. Душа попросту ликовала, когда наяву видела это необузданное пиршество национальных ритмов. "Кто не любит самбу, тот очень серьезно болен. Или на ноги, или на голову", – так говорят в Бразилии.
Сейчас я спрашиваю себя: куда ты, Серега, торопился? Почему не остался там еще на пару дней, не научился танцевать самбу или хотя бы не купил себе барабан?
Барабанил бы сейчас…
Мне стыдно признаться, но я, словно никогда не ел, поперся в ресторан.
В гостиничном ресторане на ужин собрались безупречно галантные мужчины и ослепительно красивые женщины. Из многообразия предлагаемых яств я выбрал такату (суп-пюре из креветок), чуть-чуть жакаре (мясо аллигатора), немного, только попробовать, гуасадо до тартаруга (тушеная черепаха), фейжоада (смесь всего, что нашлось на кухне, но обязательно с черными бобами), на десерт – итапоа (пудинг из крабов) и немного, для аппетита и улучшения пищеварения, кайпириньи (водка из сахарного тростника с лаймом и мятой).
А потом, растворяясь в звуках афронегритянского блюза, я долго стоял на берегу океана, вглядываться в темноту. В ту сторону, где дом. Где, конечно же, тоже хорошо.
Но следующим утром я улетел на границу трех стран – Бразилии, Аргентины и Парагвая, где в пригороде городка Игуассу хоть и широкая, но довольно спокойная река сбрасывает свои воды по базальтовым уступам с 80-метровой высоты, образуя настоящий амфитеатр из 275 водопадов.
Зрелище, которое очень трудно описать. Это буйство стихии в заповедных лесах субтропических джунглей на территории чудесного национального парка, где среди оглушительного грохота и водной пыли за сутки сбрасывается до миллиарда тонн воды. Эпицентром этого, несомненно, чуда по праву является целый каскад водопадов под названием Глотка Дьявола, глядя на который, думаешь о том, что если преисподняя где-то и существует, то, наверное, это место здесь.
А соседствует с ней земной рай: в таинстве загадочных джунглей, в буйстве красок трав и цветов, в танце желтых бабочек над бурыми блестящими базальтовыми камнями, в неумолимо и навсегда уносящей свои воды уже бурной реке Игуассу, в которую уж точно не войти дважды, в радуге, раскрашенной своими же цветами в лучах солнца, в отчаянных и отважных ласточках, которые буквально подныривают под гигантские струи воды и гнездятся на влажных прохладных скалах, и во всем, к чему прикоснется взгляд.
И снова слышится музыка.
Я прислушался и понял, что она звучит уже в моем сердце – музыка без фальши и лицемерия, такая же, какую я слышал в этой удивительной стране. Тогда я подумал: может быть, Бразилия – это страна музыки?
