– А как тебя  зовут?  – спросил я большого чернокожего человека, любезно согласившегося сопровождать меня  в прогулке по озеру Буньони на лодке, выдолбленной из ствола некогда огромного эвкалипта.

– Меня зовут Вильям. А как твое имя? –  сверкая белозубой улыбкой, ответил великан.
– Ты можешь называть меня Серегой, – сказал я.
Мой собеседник опять улыбнулся и, вытаскивая спрятанное в  зарослях  берегового тростника весло, продолжил:
– Мое имя говорит о том, что я бескорыстный, веселый и очень уступчивый, но хорошо, что об этом  не знает моя жена. А что означает твое имя?
Оп-па!  А что означает мое имя?  Я помнил  только то, что люди с моим именем  якобы медленно пьянеют, о чем и поведал  собеседнику. Тот на мгновение задумался, улыбнулся и сказал:
– Тогда я тоже Серега.
Теперь улыбнулся уже я. Вильям-Серега тем временем оттолкнулся от берега, и долбленка, так называют эти лодки, плавно заскользила по синей глади озера…
 Путь к этому месту занял почти всю ночь и целое утро.  

 

Самолет приземлился в аэропорту Энтеббе около двух часов ночи.  Получив  миграционную карту, я заполнил ее так, что и сам при большом желании  не разобрал бы,  что написал там. В Африке с документами подобного рода просто – их никто не читает, просто откладывают  в сторону, чтобы выбросить после получения денег за визу. Женщина-пограничница в пропускном пункте была до такой степени беременна, что уже не могла ровно сидеть в кресле. Полулежа, она  одной рукой совершала манипуляции с моим паспортом, а другой в это время  поддерживала  свой огромный живот. Я постарался изобразить на невыспавшемся  лице нечто похожее на улыбку, чтобы не дай Бог своим видом не вызвать  у нее преждевременные роды. А то, представьте:  Африка, ночь, пустой аэропорт. У женщины–пограничника отошли воды, начинаются схватки,  а вокруг никого – ни врача, ни фельдшера.  Роженица опускается на пол и буквально вываливается из пограничной кабины. Умоляюще смотрит на меня: помоги, музунгу. Ну, я ей, конечно,  говорю:
– Не беспокойся, крошка, сейчас  что-нибудь придумаем.
Но пока я тешил свое больное воображение и придумывал дальнейшее развитие событий, «крошка»  поставила в мой паспорт очередной разрешительный штамп, посмотрела на меня, улыбнулась и произнесла:
– Welcome in Uganda!
– Счастья тебе, женщина, – ответил я ей по-русски  и вошел в страну.

Меня встречал Ричард. Об этом человеке ходят легенды. Говорят, он никого и ничего не боится, понимает все  африканские языки, свободно владеет английским и русским матерным, знаком с местными мафиозными структурами, может  уболтать  всех полицейских на дорогах, в каждом городе невеста, а дома его ждут жена и четверо детей. Кроме того, Ричард  необычайно молчалив и улыбчив. Когда подворачивается группа русскоязычных путешественников, он берет в аренду микроавтобус и сопровождает  гостей африканского континента  по заранее спланированному маршруту.  Тем, кто знает его давно, кажется, что Ричард никогда не устает. Вот и сейчас он пытался поскорее выбраться из городской черты, потому что даже ночью  в городе было немало машин. По ночам в африканских городах жизнь, как правило, не замирает. Вдоль дорог круглые сутки  работают  мелкие лавки, магазины и мастерские,  а поскольку ночи в экваториальной Африке прохладные,  возле них жгут старые автомобильные шины.  Так и греются.  Потому  по утрам даже в ясную погоду в городах небо обычно хмурое от не развеянного черного дыма.
За город выехали достаточно быстро. Ричард сказал, что едем до Кабалы, там переправляемся на остров и отдыхаем. Ехать примерно 5-6 часов, то есть всю ночь,  если, конечно, все будет хорошо. Нам же он предложил  выпить по глотку угандийского джина «Вараги»,  специально для нас им купленного, и таким образом отметить  начало путешествия.  И поспать.  Уговаривать никого не пришлось.
Проснулись, когда уже рассвело. Автобус, трясясь  на неровной дороге, ехал между высокими зелеными  холмами.  Солнце уже поднялось. Ричард, словно и не было бессонной ночи,  уверенно управлял автомобилем, насвистывая мотив какой-то веселой песенки.
– Вы проспали почти 5 часов, – улыбнувшись, сказал он.  – Я в джин подсыпал немного снотворного, чтобы вы не мешали мне ехать, – тут он расхохотался.
Мы онемели. Как это – подсыпал снотворного? Может быть, он еще чего-нибудь нам подсыпал?
 Почувствовав наше недоумение, Ричард  обернулся и опять с улыбкой произнес:
– Я пошутил. Просто вы устали.
Нам ничего не оставалось, как поверить. Тем более автобус  заехал в город Кабалу и остановился у небольшого магазина.

Над магазином красовалось вывеска, расписанная от руки акриловыми красками: «SuperMarket», рядом на колоннах-опорах тем же почерком  было написано: «InternetKafe» и «DigitalPhoto».

«Супермаркет»  располагался в полутемном помещении  размером не более  20 квадратных метров.  Там на пыльных прилавках  продавались  рыбные и овощные  консервы, питьевая вода, печенье,  конфеты, спиртное,  тут же – всякая галантерея, какая-то обувь, туалетные принадлежности – все вперемешку.  У выхода восседал необъятных размеров хозяин магазина и рассчитывал покупателей. Надо отметить, что на его столе стоял  вполне современный  компьютер, штрих-коды  с  товаров  считывались специальным сканером, а оплату за покупки можно было произвести посредством банковского терминала.
Мне надо было зайти в интернет – кафе, чтобы получить со своей электронной почты  зарегистрированное приглашение в Руанду, без которого мне могли бы не дать въездную визу в эту страну.  Я покинул  магазин и зашел в соседнюю дверь. Один из пяти компьютеров  был свободен.  Я с разрешения  администратора  кафе сел за это рабочее место и открыл интернет. Скорость загрузки  была небольшой, и я успел разглядеть,  чем заняты остальные посетители кафе: все они находились в социальных сетях. На стене заведения висели многочисленные портреты Дэвида Бэкхема. 

Я сделал лицо посерьезней и спросил:
– Скажите, а этот красавчик  на фотографиях, он кто? Может  быть, он ваш земляк?
 Все, кто меня окружал, оторвали взгляды от мониторов, чтобы посмотреть на идиота,  не знающего Бэкхема. Один из них сказал:
- Это Дэвид  Бэкхем – лучший футболист мира. Мы очень любим его и хотим, чтобы он стал почетным жителем  нашего города. Мы отправили  ему уже несколько уведомлений об этом, но он почему-то не приезжает. Наверное, занят очень.  

Я хотел было поспорить по поводу лучшего футболиста мира, но в это время моя почтовая страничка открылась, и я увидел долгожданное приглашение. Я не стал далее участвовать в футбольных спорах, напечатал страницу и покинул кафе. Мои товарищи уже ждали меня.  Открыли джин и поехали дальше.

Очень скоро, минут через 15, мы добрались  до небольшой пристани у озера, перегрузили вещи в большую моторную лодку  и поплыли на остров  Бушара.

 

Этот остров  занимает приоритетное место среди всех 29 островов, разбросанных по озеру Буньони. На нем  находится резиденция местной христианской  церкви  и отель BUSHARA  Island Camp, куда, собственно говоря, мы и направлялись.  
Путь к острову был недолог, не более получаса. Мы плыли по озеру, которое считается самым глубоким  в Уганде и вторым во всей Африке после озера Танганьика.

Глубина  Бушары в некоторых местах достигает одного километра. Озеро – высокогорное,  его воды бедны кислородом, поэтому тут не водится рыба, а живут только какие-то рачки.
Катер причалил к пристани.  На острове нас уже встречали полтора десятка молодых людей в униформе, желающих заработать на доставке нашего багажа.  Они моментально разгрузили лодку от  сумок и баулов и, водрузив их на свои головы, понесли куда-то наверх. Мы последовали за ними. На самой вершине острова находился ресторан и рецепшн, где нам  без какого-либо оформления выдали ключи и каждого проводили  к своему жилищу.

К этому времени уже шли вторые сутки моего пути без нормального ночлега и душа, поэтому мысли были только об одном: скорее помыться и переодеться.  Меня привели к  стационарной палатке, стоящей на поляне у крутого склона к озеру.  У входа висела табличка с выжженой на ней надписью: «In this place I will grant peace, declared the Lord…» - «В этом месте я  гарантирую мир, заявил Бог…».

Я поверил: кому же еще верить, если не ему. Внутри жилище было обставлено как меблированная квартира: деревянная кровать, стол и кресло, сплетенное из какого-то тростника.  По вертикльной стене полз геккон. Хорошо, подумал я, комаров не будет.

Провожатый, получив вознаграждение, мгновенно удалился. Я обошел свои временные владения: перед палаткой, метрах в 30, стояла предупреждающая табличка «PRIVAT», а рядом с ней был установлен указатель вниз: «Beach». 

За палаткой  –  плетеная изгородь, за которой виднелись две деревянные крыши: там находились туалет и душ. Душ представлял собой  зеленый  жестяной бидон с вмонтированным краном, короткой трубкой и рассеивателем воды, а в туалете стоял унитаз, укрепленный прямо над отхожей ямой. Напротив унитаза в рамке висело объявление, в котором я прочитал обращение к посетителям сего заведения: «Если вы уронили свой бумажник в яму под унитазом, не пытайтесь его достать. Самое лучшее, что можно сделать в этой ситуации, смириться и расценить потерю как самую большую в вашей жизни», – и смайлик)).

Я взял чистую одежду и  полотенце и  спустился к берегу озера.   Вспомнив про табличку «PRIVAT» и оглядевшись по сторонам, я разделся догола и, разбежавшись по небольшой кладке, нырнул в воду. Приятная свежесть и прохлада мгновенно окутала мое тело. Я плыл к середине озера  и вспомнил о том, что ни разу еще до этого дня не купался в африканских озерах.

Буйони – одно из немногих водоемов в Африке, отдых у берегов которого безопасен. Здесь нет ни крокодилов, ни бегемотов. И  более того, в водах этого озера можно купаться, не опасаясь несанкционированного проникновения в ваш организм возбудителей шистоматоза, крошечных плоских червей, которых полно практически во всех  озерах  экваториальной Африки. Местным жителям, говорят, они не страшны, а для всех остальных, независимо от национальности и вероисповедания,  чрезвычайно опасны. 

Вода в озере была прозрачной и теплой. Вылезать на берег не хотелось. Поплавав около получаса, я не заметил, что на моем, якобы приватном берегу, собралась уже целая делегация встречающих. Девчонки-работницы отеля сидели возле моих вещей и с интересом смотрели, как плавает музунгу. Я где-то слышал, что чернокожие люди очень плохо плавают, а большинство из них  и вообще не могут держаться на воде. Оказывается, плотность тела человека негроидной расы гораздо выше, чем, например, у белокожего. Оттого и пловцов среди них нет, хотя спортсмены они превосходные.
Поплавав еще немного, я набрался храбрости и, прикрыв руками то, что должно было быть прикрыто плавками, вышел на берег. Девчонки, увидев 100 кг белого тела, с визгом  бросились врассыпную. Я оделся и пошел к своей палатке.
Солнце перевалило зенит, свет его стал мягче.

Только дошел до своего жилища, как пришли мои попутчики, совершавшие в это время ознакомительный рейд по  острову  с литровой бутылкой виски.  Мне ничего не оставалось, как достать свой стратегический запас: волковысскую соленую грудинку, минский ржаной хлеб и чеснок с маминой дачи.  Появление этих продуктов вызвало всеобщий восторг. До ужина оставалось еще три часа, мы уселись на поляну и через полчаса кто-то уже побежал  за второй бутылкой. Но продолжить стихийный банкет не довелось: пришел человек с рецепшн и сказал, что специально для нас на остров привезли детей – сирот  из местного интерната, и нас приглашают на встречу с ними.
Мы поднялись на вершину острова. Там на небольшой полянке играли дети.

Одинаково одетые и одинаково постриженные, они были очень похожи друг на друга, и отличались, пожалуй,  только возрастом. Нам объяснили, что туристичекая компания, владеющая отелем Bushara, патронирует этот интернат для детей-сирот и оказывает ему  материальную помощь. Но, когда дети вырастают, их оставляют работать на этом острове. Практически за еду и одежду. Более того, я позже заметил, все мелкие чаевые, заработанные служащими отеля (видимо, бывшими воспитанниками этого интерната), сразу же отдавались женщине, работающей на рецепшн.

Кроме нас на поляну пришли и остальные гости острова – супружеская пара из Голландии, два пожилых немца и компания молодых людей из Канады. Дети выстроились полукругом, вперед вышел, скорее всего, их учитель.

Поприветствовав нас, он сказал, что дети покажут нам этническую программу.  Дети спели несколько похожих одна на другую песен, а когда стали танцевать, затащили в свой круг  и нас, наблюдавших.   

Мы общались с детьми более часа. Они уже не казались мне похожими друг на друга. У каждого из них были свои черты отличные от других, у каждого был свой характер и темперамент. Но все же что-то их объединяло.  Что именно, я понял несколько позже, когда узнал, что означает  название озера Буньони.  С бакигского языка  это слово можно перевести как «место маленьких птиц».  Действительно, маленьких пернатых здесь очень много. Орнитологи, говорят, насчитали более 200 видов.  Птицы, перелетая с острова на остров, не вьют гнезда в каком-то одном  месте. Они выводят  потомство на любом из 29 островов озера. Когда  я смотрел на детей, мне показалось, что они похожи на птиц без гнезд. Как-то это неправильно.

Между тем сгустились сумерки.

Над островом зажглись звезды, и я без труда отыскал на ярком небосклоне Южный Крест – самое, как мне кажется, знаковое созвездие  Южного полушария. Мы собрались на веранде отельного  ресторана на ужин. Нам предложили говядину и овощи. В принципе, больше ничего и не надо было: спиртное  пока было свое. Для нас разожгли  камин.  Толстые поленья эвкалиптов потрескивали в топке,  по веранде растекался сладкий запах этой масличной древесины. В ближайших зарослях трещали цикады, с небес доносился шорох – шелестели пергаментными крыльями летучие мыши.
  Проснулся рано. Вышел из палатки. «Как прекрасен этот мир, посмотри…», – слова этой песни сами пришли в голову.

 

 

Действительно, мир этого утра был наполнен теплом утреннего солнца и пересвистами сотен разных  птиц, порхающих здесь же с ветки на ветку.  Над террасными островками поднимались тоненькие струйки дыма – в деревнях разжигали очаги. Вода в озере блестела так, что казалось – в каждой ее  капле живет солнечный лучик.
Озеро, без сомнения, необычайно красиво. Говорят,  с высоты птичьего полета оно своими очертаниями напоминает шагающего жирафа.  Но я сам не видел, так  рассказывают птицы.

... продолжение следует.