Когда закрыт аэропорт,

 Мне в шумном зале вспоминается иное:

 Во сне, летя во весь опор,

 Негромко лошади вздыхают за стеною,

 Поля окрестные мокры,

 На сто губерний ни огня, ни человека...

 Ах, постоялые дворы,

 Аэропорты девятнадцатого века!

Александр Городницкий

Сегодня, когда простым нажатием клавиши мы отправляем наше послание другу, который живет в другом городе или даже по другую сторону Атлантического океана, весточки, приносимые традиционной почтой, кажутся смешными. Или – очаровательно трогательными, это как посмотреть. Не зря же многочисленная армия посткроссеров становится день ото дня все многочисленнее. Специально для любителей «живых» писем открываются почтовые отделения в популярных туристических местах. Например, на наземном этаже Эйфелевой башни есть отделение почты, откуда можно послать открытку в любую точку планеты. Для получателя такая открытка будет настоящим документом с печатью (почтовым штемпелем), подтверждающим, что отправитель побывал в Париже.   

А что, если письмецо будет написано гусиным пером? Или доставлено прямиком из девятнадцатого столетия? Точнее, из Пушкинского заповедника, где, кажется, время остановилось на 20-х годах XIX века и дальше уже никуда не движется. Такое письмо или просто открытку можно отправить из особенного почтового отделения – музейной почты Пушкиногорья, расположенной возле парка в Михайловском. Если будете путешествовать по заповеднику с помощью навигатора, вбивайте название населенного пункта Бугрово.

О чем думает современный человек, которому рассказывают на экскурсии, что поэта-вольнодумца отправили в ссылку… в собственное имение? Каждый второй наверняка иронично улыбнется, представив себе это «несчастье». Тоже мне ссылка – вернуться в родное имение, где все с детства знакомо, гулять себе по романтическим аллеям парков, а в ненастье сидеть с книгой у камина или писать стихи… Поколению, не представляющему свою жизнь без интернета, скайпа, социальных сетей и мобильных телефонов, трудно представить, что переезд из столицы в глухую провинцию означал для человека XIX века. Как резко и безжалостно он вырывал его из привычного дружеского круга и культурной жизни.

Кто долго жил в глуши печальной,

Друзья, то, верно, знает сам,

Как сильно колокольчик дальный

Порой волнует сердце нам.

Так написал сам Пушкин, и сегодня эти его строчки украшают верстовой столбик, установленный у музейной почты. И хотя торчит столбик на обочине вполне приличной современной автодороги, именно здесь, глядя на указатели расстояния (Москва – 573 версты, Опочка – 58 верст) и озираясь по сторонам (дороги, дороги, дороги, уходящие в бескрайнюю даль, подступающий к дороге лес), невольно вспомнишь слова другого классика, написавшего несколько позже про такую глухомань, «откуда три года скачи, ни до какой границы не доскачешь»… Представляю, какой радостью была здесь каждая весточка от далеких друзей, незримой нитью связывавшая изгнанника с большим миром…

Письмо, отправленное из этого почтового отделения, скорее всего, будет путешествовать намного дольше отправителя. Но разве это имеет значение?