Экстремальный туризм нельзя представить без индастриала, или просто – городских исследований. Это «родной брат» диггерства и сталкинга, о которых TIO.by писал совсем недавно.

В чем же особенность индустриальных путешествий? От сталкерства он отличается тем, что главный объект обзоров – заброшенные сооружения именно индустриального, промышленного характера, дарящие любителям особые эстетические и психологические ощущения. Во всем мире оставленные, полуразрушенные фабрики-заводы превращаются в тропы для исследователей-«индастриалов», с которых берут деньги за право побродить по цехам с дырявыми крышами и потрескавшимися стенами.

Знаменитый музей-туртропа «Альберт-док» (бывшая судоверфь) в Ливерпуле (Англия) – ярчайшее тому подтверждение. Автор побывал в этой британской Мекке для экстремалов и решил сравнить путешествие пятилетней давности с походом в заброшенный литейный объект, не работающий уже 20 лет, – настоящее здание-призрак. «Цех смерти» – именно так зовут его сталкеры и индастриалы Беларуси. Чем не потенциальный объект будущей туристической тропы? На встречу с неизведанным со мной отправились двое спутников.

…Путь к заброшенному литейному цеху кузнечного завода тяжелых штамповок лежал вдоль забора действующего предприятия схожего профиля: шум голосов рабочих, рев моторов и лязг железа, долетавший через забор, увитый колючей проволокой, дарил ощущение обжитого места, рядом с которым трудно представить неработающий объект. Надписи на заборе, протоптанные тропы постепенно стали редеть – верный признак того, чтобы пункт назначения все ближе…

– Объект не работает с самого распада СССР – он, я слышал, был единственным на всю европейскую часть страны, – рассказывает уроженец города Александр А. – Надобность в такой махине после 1991 года сразу отпала – технологическая цепь нарушилась, производственные связи порвались. Сначала цеха охраняли, а потом… В общем, местные в течение двух десятков лет живились цветными металлами, арматурой, кирпичом, останками многочисленного оборудования. Для детей завод был любимым местом игр. Но вот уже лет как семь «недра» былого гиганта оскудели – и сюда теперь редко кто приходит. Говорят, тут собираются стаи собак, голуби, вороны – прям санаторий для них, людей-то нет. Обезопасить это место, закрепить за ним человека, сделать рекламу – и «Дом белорусского Терминатора» готов. Хотя… сейчас сам все увидишь – пришли.

Высокий забор в одном месте плох, и мы перебираемся через него, передавая из рук в руки наше нехитрое снаряжение. Экипировка индастриала, кстати говоря, представляет собой помесь инструментария диггеров и сталкеров, сленг – тоже. Веревка, свернутая в кольцо (крутень), на всякий случай – резиновые сапоги (шузы), фонарики (свет), арматурные ножницы – болторез, именуемый болтуном (для проделывания лаза в «колючке» или получения артефакта с объекта – хабара). На всякий случай, спрыгнув во двор завода, все внимательно приглядываются по сторонам: нет ли аборигенов (местных жителей), чопперов (охранников), или, кто его знает – монтеров, работников соседнего действующего предприятия. Причем заключительный перл этого удивительного сленга звучит с ударением на первый слог: несоблюдение любимого говора для индастриалов – сущий моветон.

– Нет, все тихо, никого, – успокаивает второй спутник – Дмитрий Н., – хотя местные тут еще бывают – вон сколько граффити по стенам, надписей. Зачем это делать? Ведь красота в том, когда все кругом такое, как на обитаемом объекте, но только без людей. Запалить залаз (раскрыть место проникновения тем, кто потенциально может помешать путешествиям) так в два счета можно. Ну что за люди?

Что ни говори, а у ребят есть собственная этика, культура, отличающая их от обычных вандалов. Но как только группа входит вглубь здания, возмущения сразу стихают: своеобразная торжественная атмосфера, царящая в «потухшем индустриальном вулкане», берет свое. На фоне огромных цехов, несущих металлоконструкций, переплетающихся, как нити гигантской паутины, остовов брошенных механизмов мы чувствуем себя песчинками-муравьями. Мертвый индустриальный некрополь отзывается на каждый шаг: акустика, способная дать фору любому мюзик-холлу, отзывается эхом, похожим на дальние вздохи и крики неведомых существ. Причем звуки, родившиеся внизу, отдаются в самых дальних уголках потолка, цехов второго и третьего этажей. Солнечный день придает «промышленному Колизею» особый шик – лучи попеременно льются из дыр и оконных «глазниц» сверху вниз: в воздухе стоят бело-желтые столбы света – вертикальные, горизонтальные, даже диагональные. В сочетании со звуком шагов все это рождает атмосферу аудиовизуального шоу. Даже представить трудно, что будет, если у будущего туробъекта «Цеха смерти» появятся колонки и цветные стекла, и увиденное-услышанное будет регулироваться в зависимости от творческой прихоти владельца объекта!

– А ночью тут вообще жуть: в близких деревнях собаки воют, каждый шорох слышен резче, ветер воет, «запутавшись» в старых трубах и лестницах! – поддает жару Александр А. – Если этому месту легенду соответствующую придумать – сюда пойдут не только экстремалы, но и любители фильмов ужасов – а их еще больше, чем нас.

На снегу, попавшем в цеха сквозь дыры в потолках и лежащем сияющими на солнце живописными островками, отпечатались многочисленные следы лап собак и когтистые «метки» голубей да ворон. Один черный вещун, сидящий под самым потолком, словно окликает собратьев – его скрежещущий крик пронзает слух вновь и вновь. Придумать для «Цеха смерти» легенду о призраке погибшего рабочего или приютившейся тут своре собак-убийц – и комната ужасов готова. Без капиталовложений!

Старый ржавый «монтерятник» (бытовка рабочих) среди груд песка и старых автопокрышек заставляет оторваться от фантазий. Вскоре попадается подвал в несколько десятков метров. Но наибольший интерес представляют второй и третий этажи: одно плохо – лестницы, ведущие туда, спилены. Вот и пригодились веревки, к тому же была найдена деревянная лестница. Группа с Александром во главе вскоре оказывается на втором этаже. После недолгого марша по узким дорожкам, где когда-то скользили листы готового железа, мы оказываемся в центре – у останков грохотавших когда-то машин. Валы, лебедки, огромные круги непонятного назначения лежат в диковинном калейдоскопе, поражая воображение своими размерами и даже незнакомыми запахами. Среди этого царства затихшей навсегда мощи мы, единственные живые существа, чувствуем себя, вот уж точно, венцом природы! Наверное, этот мотив – один из главных, что инстинктивно хочет почувствовать каждый сталкер или индастриал. Что ни говори, а всегда приятно почувствовать себя самым-самым!

Прекрасно помню – подобные чувства охватывали меня пять лет назад, во время похода по «Альберт-доку» Ливерпуля, месту упокоения множества отслуживших свое паровых кораблей, теплоходов и даже парусника. Казалось бы, что необычного? Множество, просто говоря, атмосферного старого хлама, свезенного вместе – а люди идут и идут. Правда, старая верфь имеет один особенный раритет – винт парохода «Атения», ставшего первым потопленным судном Второй мировой войны. Огромные лопасти отслужившего свое еще 3 сентября 1939 года механизма притягивают к себе море любопытных, и от вспышек фотоаппаратов в рабочие дни музея нет отбоя. Чем эти безжизненные цеха хуже? Поставить во дворе для приманки несколько деталей от генератора Чернобыльской АЭС – и поглядеть на завод приедет множество людей из-за рубежа. Гуманитарно-экологическая катастрофа на ЧАЭС благодаря пророческому фильму «Сталкер» Андрея Тарковского и одноименной компьютерной игре «S.T.A.L.K.E.R.» широко известна на Западе. Так, несколько операций героев-спецназовцев мегапопулярного среди молодежи шутера «Call of Duty» проходят… в заброшенном из-за радиации украинском городе Припять. Зачатки будущей туристской популярности таких апокалиптичных объектов, как «Цеха смерти», уже «разбросаны» по миру – нужно лишь воспользоваться этим!

Попасть на третий этаж оказалось сложнее: все лестницы были срезаны, нам помогло лишь наличие альпинистского снаряжения. А вот на крышу выйти не удалось – путь туда так и не был найден. Изрядно попотев, мы вознаградили себя за труды – вид на внутренний «двор» цехов был просто прекрасен, поражая зрителя пустотой и величием размеров. Детали изломанного оборудования визуально уменьшились в размерах, «позволив» изучить себя с высоты птичьего полета. Покорив такую высоту, чувствуешь себя настоящим альпинистом на Монблане, не меньше! Кстати, тренировать скалолазов и монтажников-высотников тут тоже можно – было бы желание. Несмотря на постоянные душевыматывающие скрипы под ногами, издаваемые немногочисленными лестницами и планками переходов (перил, понятное дело, нет, что довольно опасно), они очень крепкие, так что слишком много трат на инженерное оборудование у будущего рачительного и креативного хозяина объекта не будет. «С нуля» тропу для туристов, ведущую по этажам, отстраивать не придется. Ну и венец всего путешествия – крыша: там было бы неплохо устроить кафе или ресторан в индустриальном стиле под музыку а-ля техно. Такой объект общепита есть на Кировском автозаводе России, южнокорейском заводе «Субару», уже давно заимевших индустриальную тропу для будущих инвесторов и сталкеров-индастриалов.

– А если вписать в «цепочку» объектов «звенья» похожих объектов – заброшенные кладбища, детские лагеря, дома, старые деревянные школы – получится целая тропа для экстремального туризма. Тогда, возможно, времена, когда мы, сталкеры, диггеры, индастриалы Беларуси постоянно планируем наши походы, постоянно думая, как бы кому не попасться на глаза, пройдут. Культуру уважения к чужим увлечениям формировать нужно. Желательно одновременно с появлением нашей страны на карте мирового сообщества любителей экстремального туризма, – уверены Александр и Дмитрий.