Рес­тавра­тор Тро­иц­ко­го пред­местья, один из ав­то­ров ме­мори­аль­но­го комп­лек­са «Ха­тынь», минс­ких па­мят­ни­ков Яку­бу Ко­ласу и Ян­ке Ку­пале, ар­хи­тек­тор Ле­онид Ле­вин расс­ка­зал «Боль­шо­му» о го­роде как о про­из­ве­дении ис­кусс­тва, о гос­тях сто­лицы и го­тов­ности сесть за буль­до­зер, что­бы ос­та­новить ко­щунс­твен­ную заст­рой­ку.

У го­рода есть один кос­тюм. Го­род не ме­ня­ет одеж­ду каж­дый день, хо­тя одеж­да ме­ня­ет­ся. Я ро­дил­ся в Минс­ке и люб­лю его, но как ар­хи­тек­тор имею к не­му боль­шие пре­тен­зии. Лю­ди мо­гут не за­метить, как пе­рест­ро­или бал­кон или пе­рек­ра­сили то­рец до­ма. А ар­хи­тек­то­ры ви­дят и чувс­тву­ют то, что пор­тит или ме­ша­ет. 

 

Го­род подв­лас­тен мо­де, как лю­бой вид ис­кусс­тва. Вот ваш жур­нал — это то­же ис­кусс­тво. Се­год­ня он та­кой, че­рез пять лет при­дет но­вый глав­ный ре­дак­тор и на­пишет «Боль­шой» вверх но­гами. Все за­висит от мо­ды. Се­год­ня ка­жет­ся, что вы ле­та­ете на крыльях, бе­жите в ки­но, бу­тыл­ка пи­ва, де­воч­ки — все это мы прош­ли. Но ес­ли вы мо­лоды, прой­дет ка­кое-то вре­мя, и вы ста­нете та­ким же, как я. Мы ме­ня­ем­ся, но го­род всег­да мо­лодой. Он не ста­ре­ет. Каж­дый год, про­житый го­родом, — это его зо­лотые стра­ницы. И ес­ли мы бу­дем их вы­рывать, то прос­то опус­то­шим ис­то­рию.

 

Лю­ди, ко­торые жи­ли до нас, соз­да­вали ле­топись го­рода. Так по­чему мин­ча­не не бо­ят­ся, что мо­гут ее по­терять? Се­год­ня у нас дик­ту­ют мос­ковс­кие ар­хи­тек­то­ры, но мы не мо­жем стать при­горо­дом Моск­вы. По­жалуй­ста, строй­те. Но не под­чи­няй­те наш Минск сво­ей струк­ту­ре заст­рой­ки.

Пос­ле то­го как в 1980-е мы ре­конс­тру­иро­вали Тро­иц­кое пред­местье, долж­ны бы­ли про­дол­жить ра­боту на бе­регу Свис­ло­чи. Там, где сей­час на­ходит­ся гос­ти­ница «Бе­ларусь», рань­ше бы­ла биск­вит­ная фаб­ри­ка, ис­то­ричес­кая заст­рой­ка. Наш про­ект за­нял пер­вое мес­то на все­со­юз­ном кон­курсе. И мы ста­ли его де­лать. А по­том си­ту­ация из­ме­нилась — бы­ло уже не до про­ек­та, не бы­ло де­нег. 

 

По­явил­ся Луж­ков с ке­поч­кой и сво­ими прис­лужни­ками. С го­родом они расп­рав­ля­лись, как мно­гие моск­ви­чи се­год­ня. Выб­ра­ли ту же пло­щад­ку, где мы воз­рожда­ли ста­рую стра­ницу Минс­ка. И что по­лучи­лось? Всё снес­ли, пос­та­вили па­мят­ник Пуш­ки­ну. Я не про­тив Пуш­ки­на, но я стал к не­му ина­че от­но­сить­ся. Ес­ли бы он уз­нал, что про­ис­хо­дит на спад­чи­не на­шего Минс­ка, он бы, ей-бо­гу, спрыг­нул с пос­та­мен­та и ушел.

Рань­ше у нас бы­ли ре­гуляр­ные гра­дост­ро­итель­ные со­веты. Лю­ди ри­сова­ли про­ек­ты, выс­тавля­ли, вол­но­вались. А ес­ли на со­ветах прош­лых лет че­ловек выс­тавлял свою ра­боту и на не­го ора­ли: «ухо­ди!», «пе­реде­лай!» — ну, что он мог сде­лать? Это то же са­мое, ес­ли кто-то нач­нет те­ребить ваш жур­нал и тре­бовать: «де­лай но­мера, пос­вя­щен­ные Ал­ле Пу­гаче­вой или Кир­ко­рову». Бу­дете да­вать Пу­гаче­ву во всех ви­дах: мо­лодых, по­жилых, ста­рых. Но не этим жи­во ис­кусс­тво. А го­род — это ис­кусс­тво. 

 

Го­род дол­жен раз­ви­вать­ся, но все долж­но де­лать­ся с умом. Ес­ли вы хо­тите «си­ти» — строй­те его за чер­той го­рода. Луч­ше по­жерт­во­вать ка­ким-то ко­личест­вом па­хот­ных зе­мель, чем пост­ро­ен­ны­ми со­ору­жени­ями. Я по­нимаю, что па­хот­ная зем­ля до­рогая. Но еще до­роже спро­ек­ти­ровать и пост­ро­ить зда­ние. Осо­бен­но, ес­ли оно не­сет об­раз ста­рого го­рода. Мы не мо­жем стричь нож­ни­цами ле­топись. 

 

Ведь ес­ли вы впус­ти­те в дом че­лове­ка, а он пе­рек­ра­сит сте­ны, пе­рес­та­вит ча­сы, убе­рет зер­ка­ло — вы же за­дума­етесь, то­го ли вы впус­ти­ли. Так и в го­роде. Мы долж­ны да­вать воз­можность ин­весто­рам тру­дить­ся, но и не за­бывать дик­то­вать свои ус­ло­вия.

Ког­да у нас что-то сно­сят, это де­ла­ет­ся под фла­гом «ус­та­рело». Но наш глав­ный прос­пект то­же ус­та­рел — он был пост­ро­ен сра­зу пос­ле вой­ны. И ес­ли мы се­год­ня все сне­сем и пост­ро­им «си­ти» — ко­неч­но, это бу­дут вы­сот­ки, бе­тон, стек­ло, но толь­ко ду­шу они не гре­ют. 

 

Се­год­ня мы сно­сим му­зей Ве­ликой Оте­чест­вен­ной вой­ны. По­лучим дру­гое зда­ние — хо­рошее. Но ведь это ис­то­рия. Зда­ние бы­ло пост­ро­ено сра­зу пос­ле вой­ны из­вест­ным ар­хи­тек­то­ром За­горс­ким. Как мы мо­жем уб­рать ис­то­рию, как ка­кой-то му­сор с ули­цы?

 

В пар­ке Горь­ко­го снес­ли элект­рос­танцию. На ее мес­те моск­ви­чи пос­та­вят вы­сот­ку. Я был на об­сужде­нии это­го про­ек­та. Ну что? Си­дят до­воль­ные ре­бята — мо­лодые, кра­сивые, с би­цеп­са­ми. Я их спра­шиваю: «Лю­бите семью? — Лю­бим — Же­ну лю­бите? — Лю­бим — Де­тей лю­бите? — Лю­бим». Они не по­нима­ют мо­их воп­ро­сов. «А по­чему вы Минск не лю­бите?» Лю­бить нуж­но го­род, ко­торый де­ла­ете. Кто вам дал пра­во «расс­тре­ливать» Минск? Расс­тре­ливать вы­сот­кой прек­расную па­нора­му пло­щади По­беды, обе­лис­ка, пар­ка Горь­ко­го. 

 

В го­ды вой­ны бы­ло унич­то­жено поч­ти 80% Минс­ка. Но я не мо­гу ска­зать, что го­род восс­та­нав­ли­вал­ся, как братс­кая мо­гила. На­обо­рот. Минск — это, ско­рее, го­род-фе­никс, ко­торый воз­ро­дил­ся.

 

Са­мым боль­шим ар­хи­тек­турным дос­ти­жени­ем Минс­ка пос­ле вой­ны, на мой взгляд, стал вод­но-зе­леный ди­аметр, ко­торый идет вдоль Свис­ло­чи. Че­реда пар­ков — парк Горь­ко­го, парк По­беды; Ком­со­моль­ское озе­ро. Мин­ча­не соз­да­вали эту зо­ну для се­бя. И мы дер­жа­лись за нее очень дол­гие го­ды. Вод­но-зе­леный ди­аметр был зап­ретной зо­ной. 

 

Се­год­ня мы ви­дим, что заст­ра­ивает­ся метр за мет­ром это­го ди­амет­ра. Ско­ро ос­та­нет­ся од­на ре­ка Свис­лочь, ко­торая прой­дет че­рез все заст­рой­ки. Что сей­час де­ла­ет­ся в районе Минск-Аре­ны? Там стро­ят су­пер­маркет, жи­лые до­ма, гос­ти­ницы, вы­сот­ки. Но хо­чет­ся ска­зать: «Ре­бята, ос­та­нови­тесь. Отк­рой­те гла­за. Спро­сите у мин­чан, хо­тят они это­го или нет».

Сей­час по­шел слух о сно­се ав­то­вок­за­ла «Мос­ковс­кий». Там Мил­лер хо­чет пос­та­вить еще од­ну вы­сот­ку. По­кажут, что «Газп­ром» — са­мая бо­гатая фир­ма не толь­ко в Рос­сии, но и в ре­ги­оне. Но зда­ние ав­то­вок­за­ла по­лучи­ло го­сударс­твен­ную пре­мию. Так что мы, са­ми се­бя не ува­жа­ем? Пять лет на­зад да­ли го­сударс­твен­ную пре­мию, а се­год­ня сно­сим толь­ко по­тому, что ко­му-то за­хоте­лось на этом мес­те пос­та­вить дру­гое зда­ние?

 

Или как мож­но снес­ти выс­та­воч­ный па­вильон Бе­лЭкс­по воз­ле Ку­паловс­ко­го скве­ра и воз­вести там ос­манс­кую ар­хи­тек­ту­ру, чуж­дую Минс­ку? Ес­ли па­вильон был сде­лан как стек­лянная пе­рего­род­ка меж­ду Опер­ным те­ат­ром и Верх­ним го­родом, за­чем возд­ви­гать чуж­дые нам зда­ния?

Се­год­ня Минск приб­ли­жа­ет­ся к ев­ро­пей­ско­му уров­ню сто­лиц. Но ес­ли мы стре­мим­ся пос­ко­рее встать в один строй с Ве­ной, Пра­гой и Бу­дапеш­том, не­об­хо­димо за­думать­ся. Они все-та­ки ли­бо сох­ра­нили ста­рину, ли­бо восс­та­нови­ли ее в пол­ном объеме. Не по­тому, что они бо­гатые. Прос­то они по­нима­ют, что до под­раста­юще­го по­коле­ния нуж­но до­нес­ти, ка­ким был го­род, и кто его стро­ил. 

 

А что нам де­лать с та­кими вы­сот­ны­ми зда­ни­ями, ко­торые вы­рос­ли воз­ле Тро­иц­ко­го пред­местья? Это же ужас­но! Вы­сот­ка пе­рек­ры­ла вид на Опер­ный те­атр, за­дави­ла Тро­иц­кое пред­местье, унич­то­жила реч­ку. Вы­рос монстр, ко­торый за­душил все вок­руг. Мо­жет, кто-ни­будь там прой­дет с ре­беноч­ком и ска­жет: «Ух ты, как здо­рово!» Но это не про­фес­си­она­лы. Го­род так не ска­жет. 

 

Я че­ловек ре­шитель­ный. И се­год­ня не пос­теснял­ся бы за­вес­ти буль­до­зер и снес­ти это зда­ние в на­зида­ние всем. Что­бы все ви­дели — го­род се­бя отс­та­ивает. Кар­ти­ну мож­но пе­реве­сить с од­ной стен­ки на дру­гую. Но зда­ние так не пе­рене­сешь.

Мне ка­жет­ся, се­год­ня в лю­дях про­ис­хо­дит бро­жение. Сей­час уже не уди­вишь мин­чан, что у них во дво­ре со­бира­ют­ся пост­ро­ить вы­сот­ку. Они бу­дут иметь свое мне­ние и его выс­ка­зывать. И глав­ное, что­бы их го­лос ус­лы­шали. А про­фес­си­она­лы от­но­сились к сво­ей ра­боте ком­пе­тент­но.

 

Ког­да хи­рург де­ла­ет опе­рацию, ему же ник­то не ме­ша­ет. Ник­то не вбе­га­ет в опе­раци­он­ную и не го­ворит — режь вот так, а не ина­че. В на­шем слу­чае, я ду­маю, что са­ми ар­хи­тек­то­ры сда­ли свои по­зиции. Про­иг­ра­ли биз­не­су. Но они не долж­ны сда­вать­ся. 

 

Ар­хи­тек­ту­ра не име­ет пра­ва про­иг­ры­вать. Ес­ли у нас один ар­хи­тек­тор сно­сит дру­гого, он вой­дет в ис­то­рию не как твор­ческий че­ловек, а как раз­ру­шитель.

Ко­неч­но, мы пат­ри­оты сво­его го­рода и счи­та­ем его са­мым-са­мым. Но нам нуж­но быть нем­ножко скром­ней. Да, мы кра­сивые, доб­рые, чис­тые, отк­ры­тые. Но важ­но быть и дос­той­ны­ми. 

 

Минск из­ме­нил­ся. Мно­го сде­лано и пост­ро­ено. Я не мо­гу всё ко­сить и ха­ять. Есть ве­щи удач­ные, ко­торые учи­тыва­ют прош­лую заст­рой­ку — вы­соту и ши­рину. Есть та­кие зда­ния, ко­торые ува­житель­но от­но­сят­ся к со­сед­ним. Не да­вят, не раз­ру­ша­ют.

 

Я ви­жу бу­дущее Минс­ка минс­ким. Я иде­алист, но от­талки­ва­юсь от ре­аль­нос­ти. Пусть се­год­ня кто-то бу­дет восп­ри­нимать эту кри­тику чуть ли не как за­мах на что-то боль­шое. 

Но нуж­но по­нимать, что мы за­щища­ем го­род, ко­торый уже ро­дил­ся и су­щест­ву­ет.

Ле­онид Ле­вин ро­дил­ся 25 июля 1936 го­да в Минс­ке. Зас­лу­жен­ный ар­хи­тек­тор Рес­публи­ки Бе­ларусь. Ла­уреат Ле­нинс­кой пре­мии и пре­мии Ле­нинс­ко­го Ком­со­мола, ла­уреат Го­сударс­твен­ной пре­мии РБ. Один из ав­то­ров ме­мори­аль­но­го комп­лек­са «Ха­тынь». В спи­сок ос­новных ра­бот вхо­дят: Ме­мори­аль­ный комп­лекс «Яма» (тер­ри­тория быв­ше­го Минс­ко­го гет­то), Ме­мори­аль­ный комп­лекс уз­ни­кам гет­то в Слуц­ке, Шу­нев­ка (ме­мори­аль­ный комп­лекс «Прок­ля­тие фа­шиз­му»), па­мят­ни­ки Ян­ке Ку­пале (Минск), Яку­бу Ко­ласу, кня­зю Да­виду в Да­вид-Го­род­ке и др. Ав­тор стан­ций минс­ко­го мет­ро «Пло­щадь Ле­нина» и «Не­мига».