Тянет что-то. Что-то настолько сильное, что тяга эта становится самой важной, особенной, пересиливающей все иные соблазны. А я и без того не вырывался никуда уже давно. И вот, безнадежно махнув рукой на все попытки разгрести кучу дел и делишек, сорвался. "Четверочка". Приэльбрусье. Мечта поэта. Знакомые, как и положено, вертели пальцем у виска, когда я отворачивался, а все остальное время спрашивали утвердительным тоном: "Но там же это… стреляют?!". И бесполезно объяснять, что кирпичи на голову падают гораздо чаще. Закрутившись в городской суете, чуть ли не в последнюю неделю помчался по рынкам и магазинам за снаряжом. Рюкзак, ботинки, кошки - как мало надо человеку для счастья. Правда, для счастья полного требуются еще: каска, ледоруб, обвязка, по парочке репов и карабинов, очки, перчатки, коврик, спальник, прочее личное, немного общего - палатка, котелок, горелка, баллоны, веревка. Ну и, конечно, не хлебом единым, и даже не только сухарями… Полтора дня в поезде, где окно не открывалось по конструктивным соображениям, три часа подъезда на "газели", постоянно объезжавшей флегматичную фауну местных животноводов, разгуливавшую прямо посреди проезжей части - и вот они, горы. Правда, пока невысокие - даже двух тысяч нет, правда, еще без снега и льда, еще вблизи от неизвестно как забредшей сюда цивилизации, еще не с кристальными ледяными ручьями, а мутноватой и условно теплой рекой, но - уже самые-самые настоящие. Трудно рассказать, что за чувство возникает - словно увидел наконец-то кого-то дорогого, близкого, родного, кого не видел уже много-много лет. Нас пятеро. Александр Иванович, Леша, Ирка, Оля. Я пятый. Команда схоженная, в прошлом году уже были в Приэльбрусье, только без меня. Мне еще "вписываться". Ничего, "впишусь", в прямом и в переносном - благо всучили термометр, погоду измерять, ну, а поскольку писать все равно придется, то и хронометром подрабатывать. Не то что бы я был настолько безнадежен, нет, просто полезные должности разобрали еще в прошлом году: Александр Иванович - руководитель и фотограф, Алексей - мастер-ломастер, Оля - завхоз, а Ира - медик. Ну что мне еще оставалось, кроме хронометра? А если серьезно, то довольно надоедливое дело: все на отдых или уже рюкзаки цепляют, а ты - расстегни левый карман, достань часы, запомни время, положи часы, застегни левый карман, расстегни правый карман, вынь блокнотик, запиши что запомнил, если не запомнил, то повтори все сначала, положи блокнотик, застегни правый карман… За это время все уже стоят под рюкзаками и ждут. Муторно! Дележ груза решили делать не в поезде, а вечером первого ходового дня. Достаточно удобно. В первый день километраж небольшой, топать недолго, поэтому каждый вполне способен нести и перегруженный рюкзак. А на стоянке, широко разбросав все нужное и не очень (совсем ненужное в поход берется редко, обычно или уж вовсе чайниками, или, наоборот, далеко не чайниками, а нас можно считать где-то между этими категориями), спокойно, не ограничивая себя ни временем, ни пространством вагонных полок, перевесить и перепаковать рюкзаки. Первый и часть второго дня - зеленка. Можно наслаждаться запахами хвои, ловить последние капли живого огня костра, добротно приправленного дымом. Потом этого не будет. Железный конь придет на смену крестьянской лошадке, и газовая горелка надолго заменит костер. Живописный цирк ледника Тютю. С морены двумя водопадами скатывается река, направо перевал Студенческий, потом еще один, категории 3А, пара вершин, вперед по леднику перевал Семеновского (2А), влево - еще один ледник, там перевал Килар. Погода не балует ни нас, ни сама: часов до четырех ясно, потом снизу наползают облака практически до потери видимости. Вот и сейчас: только-только подобрались к снегу, как двигаться стало невозможно. Подождали с полчасика, решили разбить лагерь. Вовремя решили - буквально через десяток минут сыпанул град. Лежали в палатке, слушали. Потом сидели, слушали. Потом ужинали, тоже слушали, но треск за ушами мешал существенно. И опять лежали… С утра тепло, ясно. Легкое обалденье от первых на маршруте шагов по леднику. Впереди топает какая-то группа. И откуда взялись? Вчера никто не догонял, мы тоже не сильно бежали. Разве что спрятались они за изгибом морены, да и прошмыгнули незаметно. На перевале выяснилось, что это земляки-минчане. Вниз сбегаем по уже подмокшему снегу, периодически проваливаясь то по колено, то чуть поглубже. Тропа идет по левому берегу до самой долины, там река впадает в другую, никаких мостов и в помине нет. А нам надо направо, но с этой стороны сплошные прижимы. Интересно получается: вверху можно переправиться, но далеко не уйдешь, а внизу - иди куда хочешь, только не туда, куда надо, потому что, скорее всего, переправа невозможна. Делаем попытку пройти справа. Густая облачность закрывает все белесым туманом, склона не видно. Подумав немного для соблюдения приличия, возвращаемся к тропе. К вечеру выходим в долину. Появляются кое-какие перспективы: река тут, хотя и набрала уже силу, впитав по дороге все свободные ручейки, разливается, дробится на несколько русел, глубина небольшая, да и камни, замерзающие в ледяной воде, с удовольствием подставляют свои головы солнцу. Посмотрим, посмотрим. Утро вечера мудренее. Утром быстро переправились, правда, не с сухими ногами. Перебрались и через соседнюю реку, воспользовавшись длинным, шестиметровым и в человеческий рост валуном. Начинается морена. Сплошные нагромождения камней. Впереди маячит ледник. Карта преподносит сюрприз. Если ей верить, то по морене идет чуть ли не шоссе, а на самом деле даже турики практически отсутствуют. Топается нормально, красивая морена, интересно, хотя и немного однообразно. Выходим на ледник. По небольшой трещине, на метровой глубине скользит река. Карта легко читается, слева три скальных гребня, ледопады, справа два ледника, невидимых отсюда за моренами. Впереди три языка, один из них уходит направо. Там, скорее всего, перевал. Вышли на небольшое пятно камней, примерно посередине прорезанное поперечной трещиной. Подойти ближе к перевалу и хочется, и уже колется, точнее, проваливается. Да и перспектива ночевки на снегу на склоне не приносит особого вдохновения. К тому же Александр Иванович чего-то колеблется. В общем, встали. Ирка, лингвист по образованию, весь маршрут сыплет невообразимыми и до сих пор не существующими конструкциями русского языка, метко и весьма и весьма непосредственно. Прав был Лев Николаевич по поводу великого и могучего. Утром, чуть свет, Ирка произносит свое традиционное: "Ну что, попендючили?" - и мы выходим. Минус четыре. И лезем… на морену справа - именно так проявили себя колебания руководителя. Не поверил он карте, и правильно сделал: вывел группу точненько куда и надо было - на Семеновского. Проходим ледник. Впереди сыпуха. Прошли, не засыпались. Начинаются скалы. Ползем с краешку. Жаль, некогда как следует осмотреться - должно быть очень красиво. Но солнце уже появилось, греет понемногу скалы, и слева изредка слышны камни. Надо идти. И вот он, перевал. Холодный ветер. Солнце. Прекрасный вид вперед, все как на ладони. На спуске - снежные полки и скалы, ниже - ледник, склон градусов сорок пять-пятьдесят. Всего метров двести пятьдесят высоты, потом бергшрунд - и склон выполаживается. Вешаем две веревки, цепляем кошки и начинаем спуск. Наряжаемся в полное боевое: обвязка, два схвата, по два карабина, ледорубы вяжем репами к обвязкам. Алекс выпускает, Александр Иванович на перестежке. Идем с рюкзаками. Ветер стих, теплеет. У нас две восьмерки, девушки уходят на них. Оля умудрилась завести восьмерку не под ту руку. Все бы ничего, но веревка уходит вправо внатяг, прижимая Олю к скалам. Борьба с веревкой идет с переменным успехом, но заканчивается полным поражением. Приходит подкрепление - тут всего-то метров пять, и Алекс помогает снять восьмерку. Оля ныряет под веревку, заводит восьмерку уже как надо и идет дальше. Леша - наверх. Больше восьмерок нет, и все остальные пойдут на схвате. Так, моя очередь. Ползу. Чертовски неудобная каска, постоянно мешавшая на подъеме задрать голову и посмотреть путь, начинает давить. Блин. Веревка зацепилась и не позволяет идти вправо, к перестежке. Со второй попытки вползаю на полку, сдергиваю веревку, сползаю. Блин. Еще и рюкзак этот. Перестежка. Вожусь неоправданно долго. Полка заканчивается, пошли скалы, наконец, ледник. Спускаюсь к девчатам. А они там уже устроились припеваючи! Вырубили площадки, вкрутили ледобур и зацепили рюкзаки, сами сидят под ковриком, чтоб мелкие камешки за шиворот не попали. Шутки шутками, а камни сыплются. Здесь еще относительно спокойно, но и слева и справа снег покрыт бороздами. Вырубаю полку, вбиваю ледоруб по самую маковку. Отдых. Солнце уже перешло на эту сторону и с интересом смотрит на чудаков, муравьями сползающих по белому, в прожилках скал, телу хребта. Круто! В прямом и переносном. Идем лицом к склону, страхуясь ледорубами. Вроде бы и несложное занятие - ударить правой ногой пару раз, подправив ступеньку, левой, переместить левую руку, переместить правую с ледорубом, спустившись таким образом на двадцать-тридцать сантиметров вертикали, - а шли оставшиеся сто пятьдесят метров часа два с половиной. Ниже положе, опасность срыва поменьше, да и ледоруб хорошо держит на снегу, в общем, для ускорения дела стали съезжать, притормаживая ледорубом. Песня! Впереди бергшрунд. Метр с небольшим. Если вопреки всем правилам заглянуть внутрь - красота изумительная, лед чистый-чистый, цвета зеленовато-бирюзовой морской волны. Еще полчаса хода - и встаем лагерем. Будет ужин! Добрая еда! А то ни обеда, ни даже завтрака нормального - чай с финиками да конфеты с сухофруктами на маршруте. Дальше было попроще. Всего-то сухой, безлесный и безводный подъем, группа датчан во главе с местным проводником и с местными же "шерпами" в арьергарде, озеро Сылтранкель, ночная гроза, простой перевал Сылтран, снежный мостик; идеально ровный, мелким песочком выглаженный кусок морены, напоминающий картинки с видами тундры, неизвестно каким образом выживающая там мышь, стянувшая в норку пару сушеных яблок, подъем на Ирик-Восточный… Стоп. Здесь можно немного подробнее. 1Б. На всякий пожарный, как большие, надели беседки. Ледник. Пологий. Первый взлет. Второй. Уже два часа топаем. Третий. И лишь последние десять-пятнадцать метров чуть круче. Александр Иванович не выдерживает: "Видал я такие перевалы…". Наверху сильный ветер. В туре записка: "Майор в отставке, 35 лет, женат, двое детей. Люблю музыку, кино, женщин…". Далее следует адрес и телефон - сто очков вперед любому агентству. Очень красивый вид открылся на Главный Кавказский хребет, заснеженные вершины, зеленые внизу, с темными пятнами лесов и тенями спешащих по своим небесным делам облаков, нитка реки внизу… Спускаемся и видим: вверху, на скалах, работает какая-то группа. То ли специально туда пошли, то ли ошиблись, и теперь пытаются траверсом выйти к перевалу. То-то мне на подъеме постоянно какие-то голоса чудились. Думал - все, доходился. Внизу видны палатки, да не одна-две, а десяток, а то и больше. В гости не идем, уходим сразу к Ирик-Чату. Встаем на морене. Дует постоянно, хотя не очень сильно. Утром выходим. Погоды нет. Над перевалом облачность. По пути видели отпечатки лап на снегу, предположительно снежного барса. Вышли на перевал. Вот где постоянно дует! Стоит расслабиться - и может, безо всякого преувеличения, сдуть, опрокинуть. Траверсом хребта уходим вниз. Там пара площадок, одна занята: москвичи, две палатки. Ждут погоды. Мы практически выполнили самую сложную часть маршрута. Теперь, если повезет, - а у нас в запасе ни грамма времени - и пустит Эльбрус, ночью можно пробовать сделать выход, единственно возможная попытка. Уходим к лавовому потоку. Там есть незамерзающий ручей, озеро, площадки. Даже выложены каменные тропинки и надпись "дом" изнывающими от ничегонеделанья и ожидания погоды предыдущими постояльцами. По дороге встретили группу из Воронежа - ждали четверо суток, до четырех пятисот еще можно подняться, но выше - ноль видимости и ветер, ветер, ветер… Мороза нет. Температура выше нуля. Ждем. Темнеет. Началась метель. Снег валил и валил. Для полного счастья зазвучали раскаты грома, заполыхали молнии. В три ночи, выкапывая на ощупь из-под снега снаряж, свернули лагерь - только палатки остались несложенными. С рассветом, без завтрака, свернули палатки и вышли обратно к Ирик-Чату. "Ситуация критическая", - так сказал Александр Иванович, и не было ни малейшего основания ему не верить. Видимости никакой. Вдобавок ко всему, при полном отсутствии ориентиров психика не может толком разобраться, куда идет уклон ледника - он слишком мал, чтобы чувствовать это по постановке стопы. Впереди меня - два человека. Так вот, кажется, что они постоянно на взгорке высотой с полметра. Всюду ниже, а они - чуть выше. Белоснежная иллюзия. Вышли. Десяточка, в яблочко. Палаток москвичей не видно - доверху занесены снегом, только растяжки, да вентиляционное отверстие темнеет. На призывы они не откликнулись. Скорее всего, ушли пережидать за перевал. Уходим. Снега на спуске - по колено, а подымались-то по камням! Вниз бесшумно скользят небольшие катышки потревоженного нашими ногами склона. Идем практически без остановок. Надо выйти из зоны снега, тогда отдохнем. Метель не прекращается. Идем, помалу согреваемся со сбросом высоты. Ох, не хотел Александр Иванович двигаться на лавовый поток! Не подвело чутье. Проходим предыдущее место ночевки. Еще дальше, еще… Ушли. Здесь только дождь. Даже не ливень, просто дождь. Можно оправиться и закурить. И приготовить завтрак. А потом снова - топать, топать, топать, махая горам на прощание рукой и шепча: "До встречи!" Честное слово, не знаю, зачем люди ходят в горы. Можно рассуждать долго. Разумные аргументы тут бессильны. Уходят, чтобы обязательно вернуться, а потом снова жить ожиданием... А мы уходим прямо к облакам, Касаясь розоватого рассвета. Здесь солнце улыбается ветрам, Здесь чувствуешь, как движется планета. Поднявшись над обычной суетой, Сбежавши от столичного дурмана, Вдруг узнаешь, что слово есть "покой", Такое же извечное, как "мама". Извечность эта спрятана в камнях, В снегах и льдах, укутавших вершины. И жизни вкус, осевший на губах, Надолго будет с привкусом лавины. Вот и уходим прямо к облакам, Касаясь розоватого рассвета. Чтоб солнцу улыбаться и ветрам, Чтоб чувствовать, как движется планета.

Выпуск №40