Начнем, пожалуй, с Рейхстага. Для нас он главный символ Победы. Хотя есть немцы, которые не понимают, почему именно он: ведь с 1933 года, когда он сгорел (за это нацисты судили немецкого коммуниста Эрнста Торглера и трех болгарских – Георгия Димитрова, Васила Танева и Благоя Попова), и вплоть до нашей Победы в 1945-м, немецкий парламент там не заседал (да и вообще понятие «немецкий парламент» при Гитлере было весьма относительным). Но Рейхстаг – в самом центре Берлина, обороняли его нацисты фанатично (как, впрочем, и всю свою столицу). Для нас красное знамя над Рейхстагом – главный символ Победы. Но Рейхстага больше нет.
Хотя здание парламента, конечно, сохранилось.
Более того: парламент там по-прежнему заседает. Просто теперь и парламент, и его здание называются Бундестаг, и как сказала нам гид, только русские (т.е. жители бывшего СССР) упорно величают его рейхстагом. Гида, кстати, звали Татьяна (с немецкой, конечно, фамилией). «Рейхстаг», объяснила она нам, название имперское и современной Германии не подобающее. Ну да, парламент – институт демократический, был таким и в 1894 году, когда здание только открыли. Правда, тогда кайзер Вильгельм II категорически воспротивился тому, чтобы на фасаде появилась надпись «Германскому народу» («Dem deutschen Volke»), как это задумывал архитектор Пауль Валло. Демократия демократией, а слово кайзера – закон. Так что надпись появилась только в 1916 году, когда Германия уже устала от войны. Отлили ее из бронзы двух французских пушек, захваченных во время войн 1813 —1815 годов. Немцы многие столетия были нацией воинственной.
Сегодня здание Бундестага кажется вполне старым и историческим. Даже та самая надпись из французских пушек на месте.
Но все это лишь видимость. Сохранение следов истории было одним из главных условий архитектурного конкурса на восстановление. Которое, кстати, началось только поле официального объединения Германии в 1990 году: Бундестаг стоял буквально на границе между Западным и Восточным Берлином, по соглашению союзников, Западный Берлин в состав ФРГ не входил, а значит, заседания парламента здесь проводить было нельзя, а если нельзя – то зачем восстанавливать?
Конкурс на реконструкцию Бундестага выиграл британец сэр Норман Фостер. Исторический фасад он действительно сохранил (купол взорвали еще в 1954 году из-за угрозы обрушения), но внутри от истории практически ничего не осталось.
Знаменитый купол стал прозрачным и главной достопримечательностью здания: пройтись по нему изнутри и посмотреть на Берлин с высоты, с которой его видели наши отцы и деды, сегодня может каждый. Бундестаг – самое посещаемое в мире здание действующего парламента.
Каждый день проводятся сотни экскурсий на десятке языков мира (включая, конечно, русский). Их проводят даже во время заседаний парламента – вот такая демократия по-немецки, которую символизирует стеклянный купол бывшего Рейхстага (с самой его высокой точки можно рассмотреть зал заседаний).
Лучше всего записаться на экскурсию заранее, по интернету (https://visite.bundestag.de/BAPWeb/pages/createBookingRequest.jsf?lang=en), в противном случае можно и не попасть: очереди очень большие, количество мест в экскурсиях ограничено.
Когда мы были в Бундестаге с Михаилом Пеньевским (это его фотографии вы видите в этом материале), пытались найти подпись его отца: в ночь с 30 апреля на 1 мая 1945 19-летний Леонид Пеньевской штурмовал Рейхстаг и, как он сам потом вспоминал, «оставил свою подпись с восточной стороны». Надписи, сделанные солдатами Красной Армии, как ни удивительно, сохранились.
История с ними, правда, почти детективная.
Когда в 1960—1970-х делали ремонт Бундестага, практически все стены покрыли белыми панелями. Они закрыли следы боев и надписи, сделанные советскими солдатами. Но поступив так, архитекторы вольно (или невольно – думайте как хотите) все надписи сохранили. И когда за дело взялся сэр Фостер со своей командой, белые панели со стен сняли: надписи оказались целехоньки! Их все сфотографировали и перевели на немецкий язык. Часть оставили, их можно увидеть в интерьерах (они выглядят совсем как новые, но это оригиналы, просто законсервированные по специальной технологии), часть убрали под штукатурку, но не стерли – законсервировали. С надписями работали кропотливо, даже приглашали сотрудников посольства России, чтобы прояснить кое-что, в частности (только не смейтесь!), нецензурную лексику. Российские дипломаты «дали добро» на удаление таких надписей. Правда, как, смеясь, рассказывал мне немецкий историк Петер Ян, удалили не все, некоторые потом все же попали в фотоальбом и поставили в тупик переводчиков. Но вам они будут понятны.
Далеко не всем немецким политикам нравится смотреть на эти надписи каждый рабочий день, они протестовали и требовали убрать из стен парламента напоминание о «проклятом прошлом». Но надписи советских победителей там останутся. Надеюсь – навсегда.
Через дорогу от Рейхстага (вся остановка напротив уставлена автобусами, предлагающими обзорные экскурсии по Берлину) – парк Тиргартен (в центре его монумент, панели которого тоже отливали из побежденных французских пушек, на них остались следы боев Второй мировой). Здесь находится мемориал павшим в боях за Берлин солдатам Красной Армии.
Немецкий историк Петер Ян несколько лет назад выступил с инициативой напротив него создать мемориал погибшим по время Второй мировой войны мирным жителям СССР и Польши. Здесь, в Тиргартене, уже есть мемориалы другим жертвам нацизма – цыганам и гомосексуалистам.
Когда Берлин был поделен на две части, Тиргартен вместе с нашим мемориалом оказался в западной части. Советские представители посещали его благодаря специальному соглашению между союзниками.
Бранденбургские ворота – символ Берлина (а многие говорят, что и всей Германии), много лет бывшие границей между Западным и Восточным Берлином.
Весь бывший правительственный квартал (Вильгельм-штрассе, Фридрих-штрассе, бункер фюрера и прочие места, связанные с героической деятельностью товарища Штирлица) остался в Восточном Берлине. Хотя на самом деле от него практически ничего не осталось: бомбардировки и бои были тяжелыми. С наименьшими потерями войну пережило здание рейхсминистерства авиации, построенное в 1933 —1935 гг. для Геринга и его летающих асов.
В первые послевоенные годы здесь располагалась советская военная администрация, потом парламент и совет министров ГДР (от тех времен на фасаде осталась внушительная мозаика из мейсенского фарфора – образ светлого социалистического будущего).
Сейчас комплекс занимает министерство финансов ФРГ.
А вот от бункера фюрера не осталось ничего: его залили бетоном в 1970-е. Чтобы не стал местом поклонения. Но каждый день на теперешнюю парковку (вокруг – панельные дома, в свое время считавшиеся очень престижными у ГДРовской номенклатуры) приводят экскурсии: история…
Напротив бывшего бункера – мемориал жертвам Холокоста: огромное поле усеяно серыми плитами. Лес из 2700 одуряюще серых блоков. Если они вам напомнили гробы, а сам мемориал – кладбище, вы будете правы. Вы будете правы, если они вам покажутся обезлюдевшей улицей, грозящей вас убить. На самом деле любые ассоциации – даже самые пугающие – уместны. Немцам, по словам историка Петера Яна, понадобилось несколько десятилетий, чтобы принять тот факт, что они совершили геноцид – истребляли людей по национальному признаку. С тех пор Холокост для них – центральное событие Второй мировой, а в информационном зале под мемориалом – имена всех известных жертв. Школьников постоянно водят на экскурсии.
Говорят, что антивандальное покрытие для плит мемориала поставляла компания, сотрудничавшая в свое время с нацистским режимом. Нужно смотреть правде в глаза: в Германии практически любая крупная компания в свое время сотрудничала с Гитлером: Allianz, ThyssenKrupp и множество других, а знаменитый Фердинанд Порше занимался разработкой танков, чего ему до сих пор не могут простить, например, в Чехии (он родился на ее территории). Такая вот история.
Как немцы видят историю Второй мировой, сегодня можно понять в двух музеях Берлина: «Топография террора» (минут 15 пешком от мемориала жертвам Холокоста, экспозиция постоянная и бесплатная) и в Немецком историческом музее.
По словам Петера Яна, около 20% музейных площадей отдано под рассказ о нацизме в Германии. Сейчас в Историческом музее проходит большая выставка «Берлин 1945». Если поспешите, то успеете: выставка будет работать до 25 октября.
Недалеко от «Топографии террора» (в экспозицию входит и часть бывшей стены, разделявшей Берлин: это ведь наследие Второй мировой) расположена знаменитая Потсдамер-платц. До войны – одна из самых оживленных площадей Европы: вокзалы, магазины, рестораны, девочки… В 1945-м была практически полностью разрушена, потом по ней проходила граница между Западным и Восточным Берлином, и восстанавливать ее в прежнем блеске, казалось, и смысла нет. Так что возродилась она снова лишь к концу 1990-х. Стала символом нового – объединенного – Берлина. В эти дни в центре площади – фотоэкспозиция, повествующая о Берлине в 1945-м. Вернее, это только часть экспозиции, она размещается в пяти различных точках Берлина, и у каждой своя тема. Та, что на Постадмер-платц, повествует об инфраструктуре и городском хозяйстве. Рассказывают об оккупации (догадайтесь, кто был оккупантом), разрушениях, Красной Армии и Сталине, о том, как разбирали руины и восстанавливали мирную жизнь.
Ни слова о том, почему Красная Армия оказалась в Берлине, или о том, кто начал Вторую мировую войну. Зато есть информация о том, что во всем Берлине после войны осталось всего 18 автобусов (интересно, сколько в Минске?), а на Потсдамер-платц в первые послевоенные годы был активный «черный рынок», на котором солдаты Союзных войск менялись трофеями. Но почему Союзные войска здесь оказались? Ни слова.
Поэтому, на мой (субъективный, конечно) взгляд, Берлин – не лучшее место, чтобы праздновать День Победы. Русские берлинцы, конечно, устраивают акции в Трептов-парке, в этом году планируют садить сирень, имена похороненных солдат зачитывать. Как свидетельствуют недавние опросы общественного мнения, 89% немцев считают 8 мая днем освобождения. От нацизма (что чистая правда, конечно). 8% немцев считают это днем поражения (десять лет назад таких было 35%).
…Берлин сдался 2 мая. Потом было два Акта о капитуляции: первый был подписан 7 мая во французском Реймсе, другой – 8 мая в берлинском Карлсхорсте (на втором подписании настоял лично Сталин, желавший, чтобы война закончилась в столице, ее породившей), в бывшем здании казино военно-инженерного училища вермахта.
Сегодня Карлсхорст – тихий и уютный район Берлина. В апреле аккуратные частные дома утопают в цвету деревьев. От одноименной станции к бывшему «Музею безоговорочной капитуляции» (теперь Германо-Российский музей Берлин-Карлсхорст) по указателям можно легко дойти за 15 минут. Музей бесплатный, но посетителей немного: здесь не окажешься случайно, сюда приходят целенаправленно. Чтобы увидеть исторический зал (документальный фильм о подписании демонстрируется в режиме нон-стоп, в витринах – тексты Акта о капитуляции на русском, английском и немецком), побывать в кабинете Г.К. Жукова (в апреле 1945 здесь располагался штаб Пятой Ударной армии Первого Белорусского фронта, а потом резиденция советской военной администрации) и увидеть экспозицию, посвященную Великой Отечественной войне (именно Великой Отечественной, а не всей Второй мировой).
Вместе с нами на метро приехала группа немецких восьмиклассников с двумя учительницами – немецкой и русской. Именно благодаря своей русской учительнице Алисе они будут знать о той войне больше, чем другие школьники: «Они должны знать, что натворили, и уважать нас за то, что мы вытерпели», – говорит она.
Культовое место в Берлине для нашей памяти о войне – конечно, Трептов-парк (несколько остановок на метро от Карлсхорста). Для нас образ солдата-освободителя – символ Победы. Кстати, для создания мемориала использовали гранитные плиты гитлеровской рейхсканцелярии – и это еще один символ.
В Трептов-парке, как всегда, многолюдно – это один из старейших (создан в 1876—1888 гг.) парков Берлина.
Но у нашего мемориала – тишина и безлюдность. Молодые немцы загорают, расположившись под траурно склоненными знаменами с красной звездой. Вышедшая на пробежку немка бегает вверх-вниз по ступеням, ведущим к основанию памятника: для нее это отличный тренажер. Памятники нашим погибшим (кроме Тиргартена и Трептова, где похоронены по 2000 солдат, в Берлине есть еще Панков, там почти 13 тысяч человек) никогда не были, да и не могли стать частью немецкой души, хотя и являются неотъемлемой частью пейзажа Германии.
Статус всех советских военных кладбищ закреплен в договоре, который в свое время подписали ФРГ, ГДР и державы-победительницы. Мемориалу в Трептов-парке (как и всем остальным) гарантирован вечный статус, а немецкие власти обязаны финансировать его содержание и обеспечивать сохранность. Они говорят, что это дорого (верю), но свои обязанности выполняют (а как же!). Когда после объединения Германии некоторые немецкие политики потребовали убрать с саркофагов цитаты Сталина, их идея не нашла поддержки, и Трептов-парк остается сегодня одним из немногих мест в мире, где слова генералиссимуса вылиты золотом.
После объединения Германии постоянно напоминавший о нацизме в Восточном Берлине Вечный огонь заменили на памятник всем жертвам тоталитарных режимов в Германии (считается, что их было два: нацистский и в ГДР).
Берлин – не лучшее место, чтобы отпраздновать нашу Победу. Но очень хорошее, чтобы ее понять.