1.

Сказала как-то мне подруга: 

«Харэ трудиться, словно мул,

С брегов таинственной Итаки

Нам ветер странствия подул».

И я взглянула на Людмилу,

Ощупав старую мозоль,

За сеновал швырнула вилы,

Пошла к начальнику с косой.

«Коль отпускные не подпишешь, –

Ему твердила прямо в лоб, –

Дышать отныне станешь тише!

Все подписал немедля чтоб!»…

И вот, покинув альма-матер,

Край голубых озер и рек,

Вонзила взгляд в иллюминатор,

Как Одиссей, нашедший брег.

2.

О, Беларусь – страна святая,

Европы центр и душа, 

Тебе всю жизнь я посвящаю,

Здесь сердце бьется не спеша.

Красива – сил нет и восторгов,

Но так и хочется признать:

У Греции особый дискурс,

Исконных архетипов кладь.

Паттерн идеи европейской

И сумулякров корнеплод,

Там Минотавр в волне эгейской 

Постиг культуры метакод.

Метафизический колодец, 

В котором плавал Пифагор, 

Искав в таинственной природе

Макушки трансцендентных гор.

«Вселенная как символ «логос»…

Фаллический фоноцентризм…

И явь, как имплицитный Кронос,

 Вросла в небесный стоицизм…», –

Так говорил сосед по креслу,

Очкарик, с виду инженер.

«Заглохни, а не то как тресну!

Хочу побыть я в тишине», –

Ему Людмила отвечала, 

Но я, не слыша тот ответ,

Подумала: «Во укачало…»

И покосилась на пакет.

3.

Земля! Земля! Спускаюсь с трапа,

Вцепившись в клетчатый баул,

А солнце царственным сатрапом

Стреляет зноем – караул!

Насквозь промок пуховый свитер, 

Болотца хлюпают в ногах,

Тепло тут все-таки на Крите, 

К тому ж в осенних сапогах…

Но вот в вечерний час на пляже,

Как нимфы, с Людою лежим, 

Воды побольше, чем в «Лебяжьем»,  

Не видно ей совсем межи.

Вдыхаю воздух средиземный,

На Минском море не такой. 

И, закатив устало зенки, 

Ныряю в сказочный покой.

Вдруг вижу: из волны лазурной

Выходит странный человек,

В шарах сплошных мускулатуры,

И с взором диким из-под век.

В его руке зажат трезубец,

На голове златой венец,

С лица как будто бы безумец

Или спецназовский боец.

Смотрю, а он ко мне нахрапом 

Подходит, будто бы свояк,

И говорит: «Ну, здравствуй, лапа.

Красавица, любовь моя.

Морей царица Амфитрита, 

Тебя искал сто двадцать зим,

Так поскорей ко мне приди ты,

Хочу тобою быть любим!»

И так сказав, мужик косматый 

Запел вдруг песенку одну.

Завел меня в морскую вату

 И силой потянул ко дну.

4.

Сверкает жемчугом лучистым

На дне морском роскошный трон,

А за столом Зевес плечистый,

С ним рядом – Гера, Аполлон,

Аид, Харон, Орфей, Деметра,

Афина, Гестия, Арес, 

Толстяк Борей – владыка ветра, 

И бог огня – старик Гефест.

Нектар божественный вкушают

(В том деле Бахус преуспел),

Хрустят подводными ежами

И ракушки лишают тел.

Поют печальные Сирены, 

Чтоб моряки сменили путь,

Историю свою накренив,

Быстрей спешили утонуть.

Со мною рядом, сжав трезубец,

Сидит могучий Посейдон, 

Глотает жадно жирных устриц

И чавкает надменно он.

На мне фата из тины скользкой,

Браслет в плевочках янтаря

И яркого рубина дольки 

В ушах кровавые горят.

Зевес встает и молвит чинно:

«Товарищи! Гип-гип-ура! 

Мой брат женился, молодчина,

А ведь давно ему пора!

Такую девушку отхапал, 

Как говорится, самый сок, 

Вот был бы жив наш Кронос-папа, 

Он точно б съел ее разок!

Под звон хрустального бокала,

Под шум игристого вина,

Мы новобрачных поздравляем,

Желая счастья им сполна!

Чтоб по-стахановски любили,

Ударно двигаясь вперед,

И все здоровы жили-были,

Все, что хотел сказать вам, вот…»

Там молвил сам богов владыка,

Но вдруг сощурился в усы

И произнес: «Праснісь, Хадыка! 

Праспішь рабочыя часы!» 

 

Глаза открыла: я на лавке.

Начальник УКСа надо мной:

«Не ждзи у апрэле ты надбафки!

Работаць будзиш в выхадной!»

5.

В руках метла. Бычки, пакеты,

Мету весеннюю траву.

Дымлю без фильтра сигаретой,

Нутро махоркою травлю.

Пенсионерка горбит спину,

Огромный выкатив бидон.

А где-то в мире есть Афины.

А где-то Зевс и Посейдон…