Окончание. Начало в № 32 

Екатерина ГУСЕВА, фото автора

День пятый. «Посейдон». Святой Георгис. Сиси.

День начался с путешествия с капитаном Харрисом на «Посейдоне».

«Посейдон» – это трехпалубный катамаран, небольшой и довольно шустрый. Именно его накануне с такой гордостью демонстрировал Харрис.

Минут пятнадцать ждем, пока соберутся все туристы. Мне как журналисту обеспечено лучшее место – на носу. С любопытством осматриваюсь – с такого ракурса, с моря, я еще не видала местный порт. Наконец Харрис представляет нам еще одного капитана – Анатолиса (да, почти все имена у них заканчиваются на «ис»). Тот важно интересуется, не нужно ли нам чего-нибудь, и отвязывает веревки, которые держали лодку у берега.

Мы проплываем мимо других кораблей, мимо маяка с целующейся парочкой, мимо прибрежных камней и выходим в море. А там – ветер, соленые брызги и бирюзовая толща воды, дышащая, волнующаяся, живущая таинственной, непознанной жизнью. Мимо проплывают поразительные пейзажи. Ловлю их фотоаппаратом и стараюсь запомнить названия прибрежных деревенек – Гувес, Аналипси, Аниссарас…

Наконец подплываем к пляжу Святого Георгиса, но к берегу не подходим, бросаем якорь метрах в трехстах от него. Я наблюдаю, как огромная металлическая лапа уходит в воду, как за ней отправляется длинная цепь…

Плаваем. Ныряем прямо с лодки, с небольшого специального мостика на корме. Из воды я смотрю на причудливые ворота в скале – творение природы, безо всяческого человеческого участия, на древнюю церковь Святого Георгиса, белеющую на мысу…

– Катерина, давай отсюда! – кричит Харрис и показывает на палубу второго этажа. – Прыгай! Давай, я тебя сфотографирую. Ты что, боишься?

Я боялась. Но прыгнула. Не совсем удачно вошла в воду, ушибив пятку. Но зато фотография получилась на славу – с зависанием в воздухе. Потом плавала с маской (маски, ласты, круги и матрасы – вся «плавательная снасть» есть на лодке), потом ела арбузы (фрукты и напитки входят в стоимость тура), а потом мы прибыли в живописную деревушку под названием Сиси.

Много пальм у берега, таверны и лодки. И что примечательно – гуси! Они подплывали к тавернам под самые стены и выпрашивали у туристов куски.

Бродила среди пальм. Фотографировалась. Кстати, кажется, именно здесь снимали знаменитую рекламу «Баунти» с девушкой, гамаком и пальмой – ту самую, где «райское наслаждение».

Обратный путь был сплошным экстримом.

– Катерина, ты останешься на палубе или пойдешь внутрь? – спросил Анатолис.

– Конечно, на палубе.

– Тогда держись крепче.

Это было похоже на вызов. Лодка осторожно вышла из гавани, как и в Херсонесоссе проследовала мимо маяка и вдруг рванула вперед, словно норовистая лошадь. Я вцепилась в поручни, пружиня удары волн на полусогнутых ногах.

– Браво, Катерина, браво! – кричал Анатолис, а мне в лицо уже летел целый каскад брызг.

Колыхались синие, аквамариновые волны, били корабль по бортам. Я глотала свежий морской ветер. И наслаждалась, любила настоящий момент всем сердцем.

– Браво, Катерина, браво! – это уже Харрис.

И снова фонтан брызг, и гигантская волна, вздымающая лодку, чтобы потом с огромной высоты бросить ее вниз, и ветер…

Вернулись не поздно. И я еще успела на пляж. Лежу на большом, белом и слоистом камне, похожем на застывшие потоки лавы. Возможно, так оно и есть. Около четырех тысяч лет назад Крит пострадал от страшного извержения вулкана на острове Санторини. Сейчас камень делится со мной приятным теплом. Лениво потягиваюсь на циновке из водорослей. Нега…

У человека на отдыхе образуется множество маленьких привычек, принадлежащих только ему, – ритуалов. Один из моих любимых – проплывать по солнечной дорожке в конце дня, по дрожащему в волнах белому золоту. Вот она, широкая, ослепительная – даже смотреть больно. Потом – уже, тоньше, до отдельных искорок. И вот… пропала совсем. Это огромное здание отеля закрыло солнце. Зато вода теперь особенно густая и прозрачная, словно оливковое масло, и сквозь ее толщу видны маленькие серебристые рыбки с двумя черными точками по бокам.

Вечер. Теплый, прекрасный и тихий. Я стою на возвышении у старой церквушки, смотрю на порт. Он уютно свернулся у самых моих ног. Чуть покачиваются разомлевшие за день на солнце лодки и яхты. Упираются упрямыми хребтами в небо кряжистые горы. Где-то звучит музыка, кричат дети, а большое красное солнце уже спешит к горизонту…

День шестой. Рассвет. Кошки. Самолет.

Вот и все. Последний день. И я готова поспорить со стариком Хемингуэем.  Праздник, который всегда с тобой, – это не Париж. Это Херсониссос. Такое чувство, что городок не спит никогда. Сейчас около шести утра. А местные жители уже на ногах. Они подметают, чистят свои таверенки после ночного буйства – а ведь музыка стихла всего-то около часа назад.

– Калимера (здравствуйте!) – кивают они мне.

– Калимера, – улыбаюсь в ответ.

Стою у маяка и бросаю в рассветное море монетки. Они падают и в розовых солнечных лучах идут ко дну. Долго смотрю на дремлющие лодки. Вон там покачивает боками и «Посейдон». Вернуться бы…

Последний день… Чемоданы уже собраны и выставлены в холле отеля. А я сижу на своем любимом белом камне. Теплом, словно живом. У меня есть два часа, еще два – солнца, моря и счастья. За эти несколько дней случилось столько всего, что хватит на целую маленькую жизнь. Самолет уже готов унести меня домой. А море на горизонте усыпано солнечными искрами…

Последний обед здесь. Салат с креветками и авокадо. Ко мне пришла кошка – ушастая, гладкая, вся полосатая. Погладила ее по маленькой, жесткой голове. Кошка прижалась к моей руке и принялась тереться – ласковая и полудикая. Сама – как воплощение острова Крит, сотканного из сплошных противоречий и противоположностей.

Вообще, критские кошки – это отдельная тема для разговора. Они здесь повсюду. Их никто не гонит. Местные жители, кажется, и вовсе не замечают зверьков, хотя и относятся к ним с некоторой долей уважения. Вчера одну кошку видела в витрине ювелирного магазина. Этакое рыжее, пушистое украшение…

Аэропорт. Взлетели. Удивительно здесь взлетают самолеты. Прямо в море. Сначала «Боинг» тяжело разгоняется, набирает скорость и ррраз! – земли больше нет. Прямо под крыльями ходят синие волны. Самолет уходит все выше, делает прощальный разворот – и вот уже виден весь Ираклион (столица Крита): старая портовая крепость, кривые улочки, разбегающиеся по сторонам, словно артерии. Докрутив виток, самолет уходит в море. И Крит начинает таять, медленно-медленно.

Я смотрю на серебряное кольцо на своей руке – искусно сделанный перстень-печатка. Точная копия украшения времен Александра Македонского. Его я купила накануне с огромнейшей скидкой. И это кольцо – как память о Крите. Как праздник, который отныне всегда со мной.