Максим Кронгауз «Русский язык на грани нервного срыва». Москва, «Знак», 2009

Недавно я поняла, как выглядит мой персональный конец света. Это значит - нет книг. Или нет денег, чтобы купить книгу, которая мне сейчас позарез нужна. Так что с названием рубрики, думаю, все ясно. Как говорила героиня одного фильма: «Когда ребенок читает нужную книгу, она становится частью его личности». Думаю, это справедливо и для взрослого человека. «Нужная» книга заставляет тебя думать, а именно эта способность выделяет человека из окружающего мира. Сегодня иногда кажется, что мыслить самостоятельно больше не требуется - точно так же как совершенно необязательно шить своими руками одежду, ведь есть магазины готового платья. Магазинов нет, потому что их отдают даром. «Готовые мысли бывают модные и актуальные, современные и правильные. Но - вот в чем загвоздка - не свои! Чтобы заиметь свои, надо основательно напрячься. Книги облегчают и запускают этот процесс. Обещаю, что не буду рекомендовать к прочтению «Геном» Мэтта Ридли или «Элегантную Вселенную» Брайана Грина. А впрочем, там посмотрим... Разве кто-то обещал, что будет легко?

Язык - явление поли­тически нейтральное. Он просто есть. Он сформировался по своим собственным законам. Он жив или мертв. На нем говорят - или вообще не говорят. Но откуда тогда берутся политкорректные и не политкорректные выска­зывания? Ведь высказыва­ния - это тоже язык! Значит, язык может быть вовлечен в политические разборки и политизирован в той же мере, что и общество.

Вот и моя мама, с которой я с та­ким удовольствием обсуждаю все книжные новинки и прочитанные книги и которая, кстати, в повсед­невном общении, не задумываясь, использует именно этот язык, за­пальчиво ответила на мое предло­жение прочитать «Русский язык на грани нервного срыва»:

- Меня не интересует, как там русский язык развивается! Пусть развивается как хочет!

Зря, между прочим. Книга линг­виста Максима Кронгауза - сугубо о языке. О русском языке, который сейчас активно пополняется за счет иностранных слов, «переварива­ет» и «переплавляет» их в собствен­ный лексический запас, о том, как из языка незаметно уходят старые сло­ва вместе с устаревшими поняти­ями, как новые слова режут слух и разделяют общество (например, так называемые «олбанские»: превед, медвед, аффтар жжот, убей сибя ап стену) - об этом книга Максима Кронгауза, который рассматрива­ет тему с точки зрения лингвиста и просвещенного обывателя. Начнем, пожалуй, с анекдота: «Правило из учебника по ново­му русскому языку для пятого клас­са: «Слово чисто является вводным и выделяется запятыми в случаях, когда его можно заменить словосо­четанием в натуре».

«Крыша», «наезд», «фильтруй базар», «беспредел» - бандит­ский жаргон уже прочно вошел в речь даже культурных людей. А что тут удивительного? Язык отра­жает окружающую действитель­ность, является своеобразным зер­калом, а на зеркало, как известно, пенять бесполезно. Максим Крон- гауз остроумно замечает: «.сло­во наезд существовало и в древне­русском языке, а сама приставочная модель, с помощью которой воз­никает новое слово, прекрасно со­хранилась в слове набег (...) язык по существующей модели создал это слово заново примерно с тем же смыслом, но применительно к но­вой действительности. Если раньше наезд осуществлялся на конях, то теперь, по-видимому, на меринах. Кстати, жаргонное название мерсе­деса появилось. прежде всего из- за звукового сходства, но не только. Это вдобавок еще и метафора, кото­рая подчеркивает связь автомобиля и лошади, их общую транспортную функцию».

Задумывались ли вы над тем, ка­ковы ключевые слова нашей эпохи? Кронгауз утверждает, что это слова гламурно-рекламные с обязатель­ной положительной окраской. По­пробуйте выделить их в этом тексте: «Я хочу жить в элитной квартире со стильной мебелью, носить экс­клюзивные часы и актуальную при­ческу, читать реальную рекламу и смотреть исключительно культовые фильмы». Еще лет пятнадцать назад слово элитный сочеталось с сортами пшеницы или породистыми щенка­ми, потому что употреблялось в сво­ем прямом значении, подразуме­вающем отбор, селекцию лучших образцов.

«Недавно на Садовом кольце я обратил внимание на вывеску - «Элитные американские холодиль­ники». Если вы улыбнулись, значит, еще не все потеряно. Если нет, про­сто отложите книгу в сторону, мы вряд ли поймем друг друга».

Очень интересная тема - это сло­ва исчезающие, вымирающие. Они умирают вместе с понятиями, яв­лениями, которые вчера еще суще­ствовали, а сегодня уже неактуаль­ны. Советское слово получка кануло в Лету, а вот советская же зарплата прекрасно себя чувствует. Однаж­ды автор наткнулся в переводной книге на словосочетание печатная машинка и подумал, что перевод­чик или очень молод, или слиш­ком забывчив. Ведь в русском языке это устройство, вытесненное из на­шей реальности вездесущими ком­пьютерами, называли пишущей ма­шинкой! Правда, я и сама как-то подзабыла. Исчезающие из язы­ка слова - такая же потеря, счита­ет автор книги, как и вымирающие животные. Поэтому люди, нерав­нодушные к языку, создают свое­образные музеи уходящих слов. Один из таких любителей древно­сти - француз Бернар Пиво, вы­пустивший в 2004 году словарик «100 mots a sauver», что в переводе с французского означает «100 слов, которые нужно спасти». Словарик какое-то время держался в списке бестселлеров, а это о чем-то гово­рит. Французским языком я пока, увы, не владею, но абсолютно соли­дарна с Бернаром Пиво. Например, невозможно не сожалеть об исчез­новении такого потрясающего сло­вечка как suivez-moi-jeune-homme. Это неизменяемое существительное мужского рода (!), буквально озна­чающее: следуйте за мной, молодой человек. Во Франции так называ­лись ленты на дамских шляпках. И такому слову суждено умереть!

Самый полемичный раздел в кни­ге посвящен правке языка и внешней лингвистической политике. Внима­ние: сейчас мы коснемся наболев­шего! Когда Острова Зеленого Мыса стали называть Кабо-Верде, а Берег Слоновой Кости - Кот-Д'Ивуар, это у нас никого особо не взволновало: слишком далеко, слишком редко эти названия употребляются в раз­говоре и печати. А ведь что произо­шло: по просьбе самих государств названия этих стран просто переста­ли переводить. Заимствовали ори­гинальные названия: португальское (Кабо-Верде) и французское (Кот- Д'Ивуар). А вот ближайшие сосе­ди доставили русскому языку уйму хлопот. В русском языке появились непривычные русскому уху Алма- ты, Ашгабад, Кыргызстан (заметьте, спел-чекер - еще одно новое слов­цо, обозначающее компьютерную программу, автоматически прове­ряющую правописание, - подчер­кивает все эти слова красной волни­стой линией, словно спрашивает: ты уверена, что пишешь правильно?). Эстонцы намекнули, что название их столицы, Tallinn, и по-русски сле­дует писать с двумя «н».

«Некоторое время это требование выполнялось, например, в газетах, но потом, к счастью, все вернулось на круги своя, и мы снова пишем «Таллин». Дело в том, что эстонское написание в принципе не должно влиять на русское. Здесь нет ника­кого великорусского шовинизма, а есть простое уважение к русскому языку, или, точнее, русской языко­вой традиции».

Французы почему-то не обижают­ся, что их восхитительный Пари по- русски именуют Парижем. И не тре­буют восстановить справедливость. Плевать им с Эйфелевой башни! Рискну предположить, почему: по­тому что между собой они гово­рят по-французски, считают его са­мым замечательным языком мира и не собираются от него отказываться

-    как это делаем мы, топчась на чу­жом языковом поле и пытаясь объ­яснить самим себе и окружающим, что Беларусь пишется через «а», по­тому что это официальное название страны, а белорус и белорусский - через «о», потому что «о» в данном случае - соединительная гласная, объединяющая два корня, как в сло­вах «самолет» и «пароход». Россия­не, кстати, не требуют от нас законо­дательно закрепить «правильное» написание названия их столицы - «Москва» - через «о». А даже если бы и потребовали, ничего бы не вы­шло, потому что это противоречит правилам белорусского языка, в ко­тором «о» пишется только под уда­рением.

В общем, ничего нового. Всё в рамках старой доброй истины: если хочешь изменить мир - не хватайся за его переустройство. Начни с себя.

Начните с себя! Заговорите се­годня дома по-белорусски. С деть­ми. С любимыми. Скажите наконец -  «кахаю цябе» вместо «агульназ- разумелага» «люблю». Будзьма беларусамi вартым сваёй Беларуси