Екатерина ГУСЕВА
Увидеть церковь Рождества Пресвятой Богородицы я мечтала давно. И причин тому несколько. Во-первых, это красивейший памятник готической архитектуры. Во-вторых, церковь имеет весьма солидный возраст – более 600 лет. И, наконец, Мурованка (как принято именовать ее по названию деревни) – один из трех древних храмов-крепостей, сохранившихся в Беларуси.
В неспокойные средневековые времена, когда кровавые распри между феодалами были обычным делом, а города и села постоянно грабились и сжигались, начали появляться храмы-крепости. В них можно было вести службу и обороняться от врагов. Конечно, долговременную осаду церковь выдержать не могла, как, впрочем, и противостоять тяжелой артиллерии, но зато дать отпор легко вооруженным отрядам, запершись в таком форпосте, прихожане были вполне в состоянии.
Что же касается Мурованки, то она была заложена (как свидетельствуют старинные документы) 10 мая 1407 года. Впрочем, многие исследователи эту дату оспаривают. Так или иначе, а до наших дней храм простоял почти в первозданном виде. Его грозный и несколько экзотичный силуэт прячется среди высоких деревьев до тех пор, пока не подойдешь почти вплотную. А потом церковь вдруг открывается. Вся. Словно желая поразить величием и мощью.
Мурованка построена из красного кирпича, ее украшает множество оштукатуренных ниш и круглое окно-роза, столь характерное для готического стиля. Грозный и воинственный вид святыне придают четыре башни по углам и ряды бойниц. А еще есть во всем облике православного храма нечто… восточное. Это отмечают и некоторые ученые, на полном серьезе выдвигая предположение, что древних зодчих вдохновляли на постройку этой церкви… мусульманские минареты.
Сначала обходим святыню вокруг. Невольно дразня чью-то овчарку, останавливаюсь, чтобы сделать несколько снимков со стороны апсиды. Пес заходится в истеричном лае. Проходим чуть дальше и натыкаемся на глухой забор – пути дальше нет. Приходится возвращаться, вновь нервируя бедного зверя.
Во дворе церкви много зелени, цветов и солнца. Я подхожу к двери, и она оказывается запертой. Но под стеклом я замечаю листок, на котором – телефоны настоятеля, кассира и, вероятно, гида (судя по фразе «по вопросам проведения экскурсий обращайтесь…»). Несколько минут в нерешительности мнусь у порога. Суббота все-таки. К тому же день клонится к вечеру. Наконец, рассудив, что священники (ну, хотя бы по долгу службы) обычно относятся к людям с пониманием, звоню настоятелю. В трубке слышится довольно энергичный молодой голос. Узнав, в чем дело, отец Михаил обещает быть с минуты на минуту.
И точно: не успела я вдоволь наснимать храм с различных ракурсов, как священник появился и отпер большим ключом тяжелую дверь. Мы робко вошли.
Изнутри церковь показалась меньше, чем снаружи, вероятно, из-за мощных, толщиною до двух метров стен (они-то и скрадывают пространство). Первое, что поразило, – настоящие готические потолки с нервюрами и кристаллическими сводами.
Впрочем, когда глаза привыкают к сумраку, испытываешь некоторое разочарование – алтарь явно современный, как и большинство образов на стенах.
– В советские годы здесь был склад, интерьеры погибли, – объясняет отец Михаил.
– Ужасно, – тут же откликаюсь я.
– Это еще не ужасно. Таким способом люди спасали храмы. Иначе церковь могли и взорвать…
От старого убранства сохранились лишь две иконы и плита в честь Казимира Костровицкого, владельца поместья и церкви в XIX веке (предполагают, что на этом месте раньше была другая плита, в честь основателя Мурованки помещика Шимко).
Но зато наш провожатый делает нам роскошный подарок – позволяет подняться в одну из башен. О, этот чудный дух эпохи! Винтовая лестница, узенькие крутые ступеньки, бойницы, через которые видны острые готические крыши башен, увенчанные крестами, и, наконец, колокола с длинными хвостами-веревками. И чего только стоило подавить в себе ребячливое желание дернуть за эти хвосты!
Пока спускаемся, думаю о непростой судьбе Мурованки.
Трудная судьба одного храма
Исторические документы свидетельствуют, что церковь Рождества Пресвятой Богородицы была основана именно как православная святыня. В XV веке помещики Мацкевичи-Шкленские и Шимко пожертвовали ей крупные наделы земли. И вплоть до XVII века храм славился богатством и процветал.
В 1647 году, во время войны Речи Посполитой с Московским княжеством, Мурованка была разграблена. Золотая и серебряная утварь исчезла, старинные книги уничтожил пожар. 1706 год – новое потрясение. Во время Северной войны Карл XII,
который шел через Мурованку на Желудок, был так удивлен и напуган грозным видом храма, что приказал его обстрелять. По другой версии, шведский король потребовал от местных жителей фураж для армии, но крестьяне, запершись в храме, ответили решительным отказом. И вот тогда разъяренный монарх приказал дать несколько залпов по святыне.
Так или иначе, но после этих событий церковь надолго пришла в запустение. Спас ее Александр I, который оказался в Мурованке проездом. Храм поразил русского императора, как некогда шведского короля, и самодержец приказал немедленно отремонтировать святыню. Приказ, конечно, выполнили, но далеко не сразу, а спустя несколько лет. В 1815 году от попавшей молнии обрушилась крыша. И это, во-первых, растянуло ремонт, а во-вторых, видоизменило и сам облик церкви. Теперь западные башни стали выше на целую сажень, одну из них приспособили под колокольню, в восточных же башнях убрали винтовые лестницы, заложили кирпичом и часть бойниц.
В XIX веке владельцем этих мест стал помещик Казимир Костровицкий. Он выгнал из храма всех православных священников и передал Мурованку униатской общине. По его распоряжению «с мясом» была вырвана герса (мощная решетка, которой перегораживали дверь в минуты опасности), висевшая над входом со дня основания Мурованки.
В 1906 году, то есть более сотни лет назад, был сделан последний капитальный ремонт церкви. С тех пор ничего существенно не менялось.
О туристах, пожертвованиях и фотографиях
Выйдя из башни, мы еще некоторое время топчемся на первом этаже. Тихо, темно, прохладно и сумрачно. Я стесняюсь фотографировать. Наконец, набираюсь смелости и прошу позволения на это у отца Михаила.
– Конечно, можно, – широко улыбается он, – ведь службы нет.
Уходя, неловко пытаюсь заплатить за прекрасную экскурсию. Но на сей раз священник хмурится:
– Что вы!? Я не возьму денег! Но вы можете оставить жертву на храм. Вон там, – и он показывает на небольшой ящичек с прорезью.
Опускаю свою купюру. Деньги Мурованке, конечно же, нужны. Ведь церковь на самообеспечении, а много ли могут пожертвовать те бабушки и дедушки, которые сейчас живут в деревне?
У выхода пытаюсь извиниться перед отцом Михаилом «за испорченный выходной».
– И снова вы не правы, – говорит священник. – Мне очень приятно, когда люди интересуются храмом, заходят внутрь, смотрят. И очень обидно, если кто-то едет за сотни километров, походит вокруг и уезжает. Зачем же тогда ехали?
Мурованку мы покидаем на закате. Последние лучи придают могучему зданию нежный розовый оттенок. Отец Михаил, попрощавшись, садится в старенький автомобиль и, еще раз помахав нам рукой, словно давним приятелям, уезжает. В сгущающихся сумерках храм действительно становится похож на маленький, но грозный замок. Недаром он так поразил Карла XII и так полюбился Александру I! Теперь это и мое любимое место на карте Беларуси.