Надежда СУСЛОВА

- Тук, тук, тук, - в ночной тишине стук казался ужасающе громким.

Дверь, скрипя, отворилась, и лучик света на секунду прорезал густую тьму.

- Т-с-с, сапай (молчи!), - шепотом предостерег хозяин хаты (похазы). Стоявшая на пороге фигура словно просочилась в образовавшуюся щель, и после небольшой возни все опять стихло. Хозяин удостоверился, что все собрались, и присоединился к сидящим за столом, перед которыми стояло угощение и стаканы с брагой. Впрочем, беседа и без спиртного была оживленной, но если бы даже кто-то захотел ее подслушать, был бы очень разочарован, так как не понял бы ни единого слова.

.

...Собравшиеся под покровом ночи в небольшом белорусском местечке Янов (ныне Иваново) были представителями особой касты или, говоря современным языком, мафии, называемой лабарами, поэтому из соображений конспирации говорили на совершенно особом языке, сленге - забытой и практически утраченной сегодня "лiберской гаврiдне". На этом экзотическом диалекте разговаривали (гаверндали) на самые разные темы. Этот язык очень хорошо знали все мужчины-лабары, а мальчики изучали его с 7 лет, потому что лабарство считалось наследственным занятием: если отец имел такую "специальность", то и сын автоматически вливался в этот союз. Тайный язык представлял собой заимствования из разных языков и диалектов - греческого, латинского, немецкого, русского и многих других. Встречались просто искаженные слова и неологизмы.

Внешне яновские "мафиози" нисколько не отличались от остальных представителей местного населения - коренных полешуков. Среднего роста, с темными волосами и карими глазами, светлыми лицами с правильными чертами. Однако одеты они были гораздо лучше простых селян, скорее, даже щеголевато - короткие кожухи с кожаным кушаком, кожаные сапоги с длинными голенищами и черные суконные шапки с козырьком. А на праздник вообще наряжались в серую сермягу с красными отворотами и большую шапку из серой овчины. Обсудив свои насущные проблемы, все участники, как сказали бы сегодня, круглого стола, так же тихо, как и пришли, растворились в ночном мраке. Женщины, конечно, были в курсе происходящего, но привычные к бесконечным тайнам своих мужей, в мужские дела предпочитали не вмешиваться, тем более что загадочному языку их не обучали.

...Такая таинственность имела глубокие корни. Дело в том, что в XVIII - начале XX века среди жителей белорусского местечка Янова Полесского Кобринского повета Гродненской губернии распространилось редкое занятие, которое можно с натяжкой назвать промыслом. Оно заключалось в сборе пожертвований на церковные нужды. Яновцы, которые занимались этой добровольной экспроприацией, назывались лабарами. Относительно происхождения самого слова "лабар" существует несколько версий. Многие исследователи считают, что оно происходит от имени помещицы Лабарини, только никто не знает точно - существовала ли эта помещица на самом деле или это - плод воображения. Более вероятно, что название "лабар" происходит от латинского labor - работа. Почти все мужчины-христиане местечка были вовлечены в этот процесс. Постепенно в сознании крестьян слова яновец и лабар стали синонимами. В других местностях таких сборщиков называли прашаками или кубраками. Собственно говоря, ничего особенного в этой "специальности" не было, просто многие лабары, мягко говоря, далеко не все собранные средства отдавали в церковную казну "плюсному похазнику" - церковному старосте, поэтому быстро обогащались, вызывая у соотечественников не очень приятные чувства. Лабары тоже не очень-то жаловали местечковцев и крестьян, называя их снисходительно - "мэть". Проконтролировать процесс сбора средств и количество денег, не поступающих в церковную казну, было практически невозможно. Правда, определенные попытки каким-то образом поймать лабаров на махинациях все-таки предпринимались. К примеру, им выдавались специальные книжки (рапсанки) с сургучной печатью и удостоверением консистории. В них нужно было записывать количество средств, пожертвованных церкви (плюсе). Но кто сказал, что эти записи делались всегда и всеми? Ко всему прочему, пожертвования делались не только деньгами, но и натуральными продуктами, которые, как правило, оставались у лабаров. С годами у этих людей вырабатывались своеобразные психология и черты характера, культура быта, семейные отношения и обычаи. Уровень жизни семьи сборщиков церковных пожертвований напрямую зависел от их личных качеств, в основном, от знания психологии жертвователей, умения найти подход к каждому в отдельности, хитрости, быстрой реакции, изворотливости, сообразительности. Кроме того, далекие путешествия - лабаров можно было встретить не только в Беларуси, но и в Ковно, Вильно, Москве и Петербурге - давали им возможность расширять свой кругозор и становиться образованнее.

...Наступила ранняя осень. С полей собрали урожай, только в садах еще остались поздние яблоки и груши. К вечеру к знакомой нам хате стали подходить люди - соседи, друзья, знакомые. Во двор вынесли длинные столы, благо, погода стояла еще теплая, карывоньки (девушки), цубы (женщины постарше) и даже ёрки (старухи) быстро и споро стали выносить (тарабаныть) кушанья. Кроме повседневной картошки (тарыжников), на столе появилась яичница (китошница) на парадных тарелках (наклюжах), вареная курица (шурпа), молочный поросенок (керхунчик) с хреном и другая еда (тройня) и, конечно, бутылки с самогоном (пляхи). Впрочем, хозяин дома и его друзья-лабары не торопились опрокидывать рюмки (ставерки). Ночью им предстояло покинуть свои родные дома и отправиться в дальнюю дорогу. Ехали обычно вдвоем или втроем - иначе путешествовать по дорогам (строкам) было опасно - лихие люди могли ограбить и даже убить. Лабары не принимали участия в общем веселье - им нужно было подумать о своих проблемах: к примеру, о том, как справится без них с хозяйством, домашней скотиной и детьми жена. Возможность передать весточку или письмо (репсэнына) предоставлялась далеко не всегда. Впрочем, время пробегало быстро, и весной, обязательно перед Пасхой, сборщики пожертвований возвращались домой, где им устраивалась торжественная встреча с богатым застольем. Соседи знали - лабары никогда не были жадными (шкнырами).

Вот тогда начиналось настоящее веселье - с музыкой, танцами и забавами!

После 1939 года лабарство как специальность исчезла вместе с исчезающими церквями. Обособленность лабаров потеряла смысл, отпала необходимость в конспирации, и, как следствие, в тайном языке. Сегодня в Иваново, бывшем Янове Полесском, далеко не все знают, что было в отечественной истории такое явление - лабары. Впрочем, те, кто в курсе, относятся к этой странице прошлого далеко не однозначно.