Заехал в минувшие выходные  к приятелю поздравить его с прошедшим днем рождения.  Живет он в пригороде столицы: собственное дело, свой дом, трое сыновей, красавица и умница жена, огород с укропом, наглый кот во дворе и добрая овчарка в вольере. В общем, все, что надо для спокойной встречи старости.  Сидели с ним на крыльце, беседовали в принципе ни о чем.  Конечно же, и про ситуацию в стране заговорили – кто же сейчас о ней не говорит?  Я никогда  ранее не был сторонником  давать политические и экономические  оценки происходящим в разные времена событиям, потому что не считаю себя  ни  политиком, ни  экономистом. Но в этот вечер что-то меня понесло, и в беседе я покрыл  многослойным матом всех тех, кого я cчитал виновными  в накаляющейся атмосфере недоверия народа к власти и  ужесточившемся силовом давлении на людей, напоминающем беспредел.

Тем временем начал накрапывать дождь. Мы прошли в комнату, где младший из сыновей хозяина дома непрерывно переключал каналы работающего телевизора:  «Все будет хорошо… через недельку – другую… через месяц – другой… к осени, скорее, как уборочную закончим… », – твердили белорусские телеканалы, и красивые телеблондинки томно  шептали об очередных победах страны, словно рассказывали о сексуальных утехах.  Потом  усатые дяденьки в мундирах с большими звездами стращали  мифическими врагами, окружившими страну, но  в то же время трусливо озирались по сторонам, будто у кого-то спрашивая: «Мы правильно говорим?».  

– Как же надоело слушать и читать ту чушь, которую разносят  государственные  телеканалы и газеты! - в сердцах сказал я и опять выругался.

– А разве есть где-нибудь  другая информация? – спросил мой приятель.

Вопрос, безусловно, обескуражил меня и на некоторое мгновение ввел в стопорное непонимание, и я, конечно же, назвал  собеседнику  нескольких негосударственных сайтов.

– Что ты! Я не бываю там, не  зря же предупреждали:  всех, кто читает оппозиционные материалы, занесут в «черный список» и «примут меры».

– О чем ты, дружище? Какой «черный список»? Какие «меры»? Мы все давно в одном списке, причем даже с отпечатками пальцев! Неужели ты даже читать боишься?

– Я не за себя боюсь, – ответил приятель. – Мне за детей страшно, за бизнес…. Вот узнают ОНИ, ЧТО я в интернете читаю, придут и арестуют меня. И что потом?

Разговор заходил в тупик.  Я не спрашивал, кто это – ОНИ, и зачем  эти ОНИ будут «принимать меры».  И неужели у НИХ других забот мало?

–  Да ладно тебе, – уговаривал я товарища. – Как же они узнают, ЧТО  ты читаешь? Ты просто читай, читать не запрещено. Но если уж так боишься, то не комментируй прочитанное, или ник придумай себе какой-нибудь: Антонпалыччехов, например.

– У них много методов, узнают.   И даже если мы придумаем себе вымышленные  имена, они все равно будут знать, кто скрывается за ними. Вот ты, к примеру, подписываешь свои материалы псевдонимом  Синдбад Мореход. Неужели ты полагаешь, что ОНИ, если захотят, не узнают, что он – это ты? – многозначительно подвел итог приятель, тем самым давая мне понять, что разговор на эту тему он продолжать не намерен.

Позже, когда я  ехал от его дома по узкой лесной дороге, а потом по трассе в  Минск,  у меня никак не выходила из головы эта беседа, хоть и по сути  своей она была ни о чем.  Я никогда не пытался  насильно  кого-то  переманивать на свои баррикады,  хотя бы потому, что баррикад у меня как таковых никогда не было.  Я  всегда считал, что если кто-то  идет  по своей дороге не в ту сторону, куда следую я, то в этом нет ничего оскорбительного ни для меня, ни для него.   Я почему-то  вспомнил, что как ни выжимай апельсин, ничего, кроме апельсинового  сока  не получишь. Потому и не стоит требовать ни от кого больше, чем они могут дать.  Да  и отдать-то можно только лишь то, что  есть в наличии. Бесполезно требовать от злодея доброты, а у садиста жалости, не стоить рассчитывать на смелость труса и на благородство мерзавца.  Надо принимать человека таким, какой он есть. Или не принимать его вообще.

Анализируя разговор, я думал, что действительно уже несколько лет в своем блоге использую имя другого человека. Пусть вымышленного, пусть из сказки, но от этого не менее достойного. Сказочный Синдбад Мореход не совершал низких поступков, был честен с товарищами и, будучи купцом, обязателен перед кредиторами.  Но главное, почему его имя было выбрано для псевдонима – он путешествовал по миру и рассказывал о своих путешествиях людям. Пользуясь им, я не  скрывал свое лицо, и, думаю, ни одним из своих путешествий и репортажей  не опорочил этого славного путешественника. Но сегодня пришло другое время, странное и смутное, и, пожалуй,  не прилично в этот час подписывать свои материалы вымышленными именами. Сегодня каждый должен отвечать за свои слова своим именем, настоящим, собственным.

А посему прощай, дружище Синдбад Мореход! Спасибо тебе и плыви дальше по морям и океанам человеческой памяти и радуй своими рассказами новые поколения мальчишек. Я же на память о тебе оставлю у себя только две заглавные буквы: «С» и «М». Ведь именно с этих букв начинаются мои  настоящие  имя и фамилия: Сергей Милюхин.