Сергей МИЛЮХИН, фото автора

Дождь шел с самого утра. Не холодный, без ветра – он не был особо неприятен. К тому же сегодня, когда мы спускались с горы после ночлега у конголезского вулкана Ньирогонго, промокнуть вообще не входило в перечень сложностей. Если подъем на вершину занял почти семь часов, то дорога назад была ненамного быстрее – около пяти. Некоторым моим товарищам спускаться с пологой горы было гораздо тяжелее, чем подниматься на нее. Спортивные и хорошо экипированные уругвайки из состава миротворцев ООН, о которых я упоминал во Времени Вулканов, на обратном пути «сдулись», и, чтобы их не потерять, рейнджеры поставили девушек в начало спускающейся колонны, куда обычно ставят слабых. Мне почему-то спуск дался очень легко, чего нельзя было сказать о подъеме.

Казалось, впечатлений на сего­дняшний день уже предостаточно и хватит надолго. Да и отдохнуть не мешало бы после бессонной ночи у кальдеры с кипящей лавой. Но внизу нас ожидал местный товарищ, якобы сын губернатора, подрабатывающий обслуживанием немногочисленных гостей города. Он и предложил нам съездить к пигмеям. Стоимость поездки была невелика, а желание побывать в племени «людей размером с кулак» (так можно перевести на русский язык слово «пигмей») – больше усталости. Потому, попросив только небольшую передышку, чтобы заехать в отель переодеться, мы, безусловно, согласились.

Конечно, никто из нас не рассчитывал, что мы увидим настоящее племя аутентичных пигмеев, которое живет в лесу и представители которого слывут искусными охотниками. Те времена, о которых писал известный американский исследователь Африки Сэмюэль Вернер, видимо, давно канули в Лету. Хотя, поговаривают, что где-то в Центральноафриканской Республике и на востоке Камеруна лесных людей еще можно отыскать. Вот на них, пусть и в изменившихся условиях жизни, очень хотелось посмотреть.

Заехали в отель. Переоделись, приняли душ, подумали:

– Ну что же это мы такие чистенькие такими голодненькими поедем к пигмеям?

До вечера было еще немало времени, потому сначала мы заехали в городское кафе, пообедали, закусили, повеселели и поехали к подножию гор Вирунга. Там, нам пообещали, живут бамбути – представители одного из пигмейских племен.

Дождь не прекращался. Грязные серые улицы небольших поселков, мимо которых мы проезжали по раздолбленным дорогам, представляли собой невеселое зрелище. Люди, как правило, в пестрых и грязных одеждах прятались под зонтами или пережидали дождь в небольших придорожных постройках. Тем не менее жизнь кипела: то туда, то сюда проезжали чукуду – большие деревянные самокаты, – на которых молодые люди перевозили и дрова, и цемент, и сахарный тростник, и мешки с какой-то травой или провизией. Изредка на дорогах встречались автомобили: чаще всего видавшие виды недорогие пикапы, также предназначенные для перевозки товаров.

Но в тот момент я думал о людях, встречи с которыми давно ждал. Я думал о пигмеях. Нет ничего удивительного в том, что они сейчас вышли из леса и живут в небольших деревнях, строя свои дома, как правило, рядом с другими африканскими племенами. Они пытаются обучиться ремеслу других народов, чтобы как-то выжить в современных условиях.

Несколько десятилетий назад – в истории срок небольшой – в этих краях в условиях абсолютной вседозволенности власть имущих практически все леса были безжалостно вырублены. Естественно, исчезли и лесные звери. Немногочисленные племена пигмеев-охотников оказались на грани вымирания. Вот тогда-то некоторые из них и стали селиться рядом с мелкими африканскими поселками, пытаясь изменить привычный образ жизни.

Я вспомнил прочитанную где-то историю почти столетней давности о пигмее Ота Бенге, вывезенном из Конго в 1904 году Вернером и подаренном директору зоопарка в Бронксе. На протяжении нескольких лет этот маленький человек жил в клетке с попугаем и орангутангом.

Табличка у его вольера гласила:«Ота Бенга, африканский пигмей. Возраст: 23 года. Рост: 1,5 метра. Вес: 46,7 кг. Привезен из поймы реки Касаи (Конго) доктором Сэмьюэлем Вернером. Демонстрируется ежедневно в течение сентября».

Таким образом, последователи Дарвина не просто выясняли, кто человек, а кто нет. Они пытались выяснить, кто является человеком в большей степени. Не буду судить вдохновителей и исполнителей этого проекта, полагаю, на небесах им уже предъявлен за это отдельный счет, но именно в те времена в естество­знании активно начала обсуждаться концепция «выживания наиболее приспособленных», что и привело в конце концов к «цивилизованной дикости».

Повторюсь, сам Чарльз Дарвин здесь как бы и ни при чем, потому что перед смертью покаялся и за разъяснениями всех своих теорий отправил своих последователей к Создателю. Но они в свою очередь, не мудрствуя лукаво, провели эволюционную связь между черными людьми и гориллами, белыми – и шимпанзе, а восточные расы посчитали следствием развития орангутангов. Можно предположить, что именно тогда и родилась теория расового превосходства, которая быстро нашла благодатную почву в государственной политике многих стран (вспомним хотя бы нацистов).

Пигмеи испокон веков жили в лесах. Первоначально исследователи писали о них как о существах, близких к приматам, якобы потому что у них не было домашних животных и они не занимались сельским хозяйством. Но в то же время появляются данные об их ловкости, умении и уникальном знании леса. Они ловили мелких антилоп сетями, связанными из длинных лиан, а тонкими стрелами могли перебить сухожилие лесного слона, после чего обездвиженный великан был уже легкой добычей. После такой удачной охоты племя на долгое время было обеспечено мясом. Они искали дикий мед, собирали травы и съедобные коренья и никогда ни с кем не воевали. У них не было религии в нашем понимании этого слова, они не почитали идолов и божков...

Машина остановилась в каком-то небольшом селении. Я посмотрел на часы: мы ехали от Гомо полтора часа, значит, пигмеи живут примерно в ста километрах от города.

– Приехали, – сказал наш водитель Ричард по-русски, и мы вывалились из машины.

Затекшие мышцы напоминали о вчерашнем восхождении на вулкан и сегодняшнем спуске с него. К нам подошел молодой человек небольшого роста. Ричард представил его:

– Знакомьтесь. Это сын вождя.

Мы не просто засмеялись – мы заржали: сколько таких вот «сынов» мы уже повидали в Африке.

– Ричард, у нас тоже есть такие приколисты – только они представляются детьми  лейтенанта Шмидта.

Ричард, конечно же, не знал, кто такой лейтенант Шмидт, но его природная смекалка и сообразительность позволили ему мгновенно оценить ситуацию и пошутить:

– Да ладно, какая разница. Его зовут Би. Это слово можно перевести как «друг». Он поведет вас к пигмеям, а я останусь сторожить машину, – он улыбнулся.

Мы тоже улыбнулись и пошли за «сыном вождя» по берегу небольшой мутной реки мимо какого-то рынка, на котором конголезцы в ярких одеждах торговали всякой снедью.

Моросил дождь. Я предварительно замотал камеру в полиэтиленовую пленку и берег ее для встречи с пигмеями.

Я шел за Би и, глядя на его маленькую хрупкую фигуру, вспомнил печальное окончание той истории про пигмея Ота Бенге, которого добрые цивилизованные люди несколько лет держали в клетке зоопарка. Когда какие-то здравые умы все же доказали, что пигмеи – это люди, а не животные, бедолагу из клетки выпустили. Тем не менее он продолжал жить в зоопарке. Но однажды, не выдержав насмешек и издевок посетителей, он выкрал у кого-то пистолет и застрелился. Разве может застрелиться животное от издевательского отношения людей? А звали его тоже Би (полностью  – Бенге), как и нашего проводника, что тоже означало «друг».

Минут через десять мы пришли в поселок, который насчитывал около десятка легких домов. Людей возле них не было. Жилища представляли собой строения из толстых стеблей бамбука, обмазанных глиной, и покрытые либо соломой, либо листьями ложных бананов. Рассказывают, что если вдруг племя пожелает поменять место нахождения, эти дома очень быстро разбираются и переносятся на другое место.

Между тем наш проводник, сообщив, что идет к вождю, зашел в один из домов и вскоре вышел оттуда с грустным и маленьким, от силы 1м 40 см, старичком в грязной ободранной одежде.

– Это вождь? – засомневались мы.

– Нет, это его отец, мой дедушка, – сказал Би. – Вождь уехал в Гомо покупать мобильный телефон. Но все вопросы в его отсутствие решает его отец.

Догадавшись, что речь идет о нем, «отец» распрямил ссутулившуюся спину, отчего, казалось, стал даже выше ростом. Но тут к старичку откуда-то внезапно подбежала такая же маленькая, как и он, старушка и начала что-то объяснять ему, энергично размахивая руками и показывая скрюченными пальцами то на нас, то в сторону деревни. Язык, на котором она говорила, был мне абсолютно неизвестен, но жесты женщины были столь красноречивы, что переводчика не требовалось. Скорее всего она его отчитывала:

– Ты что, совсем обалдел, старый дурень? Опять ты позвал сюда музунгу! Ты опять не посоветовался со мной?! Детям не за что хлеб купить, а ты экскурсии принимаешь! Пусть музунгу заплатят или уезжают подобру-поздорову!

Она продолжала бегать вокруг нас, крича и размахивая руками. Провод­ник спокойно слушал ее причитания, а старик грустно смотрел мимо нее куда-то в одну точку и будто совершенно ее не слушал. Мне даже показалось, что он давно уже думает о чем-то о своем, но изменить ничего не может.

Это продолжалось несколько минут. Наконец, старик, видимо, не выдержав, вынул из кармана смятые купюры и протянул их своей, скорее всего, жене. Та, увидев, что музунгу все же приехали не с пустыми руками, и вожделенные денежные знаки находятся в ее руках, мгновенно успокоилась и преобразилась. Злая баба Яга превратилась в старуху Шапокляк после раскаяния.

Тут-то я и понял, кто на самом деле решает все вопросы в отсутствие вож­дя. Еще неясно, правда, меняется ли что-нибудь в его присутствии. Женщина обернулась в сторону деревни, что-то прокричала, и тотчас дворик, на котором мы стояли, наполнился людьми. Люди как люди: я поначалу и не понял, в чем их отличие от многих представителей других племен, которые живут в округе. Ну разве что маленького роста – до полутора метров, не выше. У них светло-коричневая кожа, тонкие губы и абсолютно не негроидный нос. Словом, люди как люди.

Жители пигмейской деревни обступили нас со всех сторон и выжидающе рассматривали. Девчонки-москвички из нашей группы достали свой стратегический запас: несколько десятков игрушек и пару килограммов конфет. Тут же и дети, и взрослые окружили их плотной толпой в надежде заполучить хоть что-то в качестве подарка от музунгу.

Я с интересом разглядывал людей. Взрослые женщины, подростки и дети были одеты либо в старые трикотажные майки и какие-то кофты, либо были обмотаны яркими разноцветными полотнами с оригинальными конголезскими орнаментами. Большинство из них босыми ногами топтали грязную землю, и лишь некоторые, видимо, самые состоятельные, делали это в сланцах. Взрослых мужчин среди собравшихся не было, если не считать «отца вождя», который так же печально наблюдал за происходящим, очевидно, все еще переживая лишение денежной наличности.

Разобрав подарки, пигмеи, очевидно, решив отблагодарить нас, затеяли какой-то хороводный танец с песнопеньями. В качестве музыкальных инструментов они использовали один небольшой барабан (больше, похоже, не было) и несколько перевернутых пластиковых канистр, по которым девушки племени старательно лупили деревянными палками.

Тут я заметил, что за всем этим действом наблюдает еще один человек – седобородый старец. Тоже небольшого роста, он стоял поодаль от всех, подняв на голову рваную куртку, таким образом пытаясь спастись от так и не прекратившегося дождя. Скрестив на груди кисти рук с пальцами, потревоженными артритом, он, как мне показалось, с тревогой смотрел на своих соплеменников.

Я очень осторожно подошел к нему и встал рядом, делая вид, что не обращаю на него никакого внимания. На самом же деле он для меня в тот момент был наиболее интересен. Очень хотелось спросить: в какого Бога вы верите? Почему в деревне нигде нет языческих божков или хотя бы ритуальных рисунков? В чем загадка вашего народа, не разгаданная цивилизацией?

И тут старик, не отрывая глаз от танцующих соплеменников, начал говорить сам:

– Понимаешь, музунгу, божественную силу Вселенной нельзя заключить в какие бы ни было материальные границы. Наши народы испокон веков верили Духу Леса, верят ему и до сих пор. Он никогда не требовал от нас никаких жертвоприношений за свое покровительство. Истинное величие – никогда не опуститься до высокомерия, до лживых обещаний, до предательства, мелкой выгоды или до низких поступков. Когда мы ушли из леса, Дух не отвернулся от нас, как и мы не отвернулись от него. Он по-прежнему учит нас самих делать каждый свой день удачным и счастливым. Я вижу, что ты, музунгу, давно хотел встретиться с нами. Я знаю, у вас говорят, что место встречи изменить нельзя. Но разве ты не знаешь, что если людям суждена встреча, то они обязательно встретятся? Место встречи, пожалуй, действительно изменить нельзя. Мало того, возможно, что и время встречи тоже изменить невозможно. Кого суждено встретить – встретишь, с кем суждено распрощаться – хоть приковывай к себе, распрощаешься. Потому что, если кто и верит в случайность, тот просто еще не знает, что Случай – это один из псевдонимов Создателя. И скорее всего, создавая мир, он сделал его слишком умным, слишком продуманным и упорядоченным, чтобы допустить какие-то случайные события.

Я молчал, пытаясь осознать услышанное. А старик продолжал говорить, не глядя на меня:

– Когда мы вышли из леса и стали жить рядом с другими племенами, многие перестали считать нас полулюдьми-полуобезьянами. Ведь еще не так давно были случаи, когда на нас в прямом смысле этого слова охотились, как на антилоп и..., – старик сделал паузу, – ...и ели. Причем охотники не считали себя каннибалами. Сейчас оттого, что мы вместе с другими людьми, пигмеи стали немного дольше жить: кто-то уже доживает и до 40 лет, а еще три десятилетия назад все умирали, не дожив до 25. Так природа распорядилась...

Не выдержав шокирующих по­дробностей, я спросил у старика, которому на вид было ну никак не меньше 60:

– А вам-то самому сколько лет?

Старик впервые за время своего диалога посмотрел на меня и ответил:

– Я самый старый среди них. Мне 37.

Он внимательно смотрел на меня прозрачными, почти бесцветными глазами, хмуря седые брови: кажется, проверял, верю я ему или нет.

Верилось с трудом. Чтобы хоть как-то сменить тему разговора, я спросил:

– А вы знаете историю про Оте Бенге?

Человек нахмурился пуще прежнего и ответил:

– Мы никогда не напоминаем людям о том, за что когда-то их уже простили. А теперь иди, музунгу, покажи моим, как надо играть на барабане, – ты же умеешь. И потанцуй с девчонками: посмотри, как они смотрят на тебя. Тебе сколько лет, музунгу?

Я честно ответил:

– 52.

– Молодой еще, – сказал мой собеседник, улыбнулся и исчез в толпе соплеменников.

Мы еще некоторое время побыли среди пигмеев, я показал им несколько барабанных ритмов, мы танцевали у костра и пили травяной чай из консервных банок, приспособленных под кружки. Потом долго прощались. Какой-то мальчишка забрался ко мне на руки, обнял так, как могут обнимать только дети, и с высоты уже моего роста оглядывал собратьев: смотрите, мол, какой я большой!

В эту ночь мне приснился сон. Охочусь я как будто в каких-то дремучих джунглях на лесного слона. Но как бы я ни маскировался, слон, выйдя на поляну, сразу замечает меня, показывает на меня хоботом, смеется и убегает. И такое «безобразие» происходит не единожды.

Я спрашиваю у пигмеев:

– Почему слон сразу узнает, где я?

– Потому что большой ты, музунгу, – смеются они в ответ. – Как ни прячешься, то голова из травы видна, то живот из-за деревьев. Хочешь быть таким маленьким, как мы?

– Нет, – не задумываясь, ответил я и проснулся.